«примет ли меня отец?»,
- сквозь сон говорил сын.
«примет ли меня отец
оплёванным и босым?
гнущимся, как и все,
под тяжестью микросхем,
примет ли меня отец
никем?
я не добыл руды
человеческих алых душ.
если сейчас уйду -
простишь ли меня? простишь?
я не узнал закат -
смотрел на него ,
как на гаснущее табло.
я приведением бродил мимо цветов эстакад,
и чувствовал, как сердце внутри жгло.
несовершенно так
тело, дарованное тобой
лучше мне больше рук,
лучше другой крой.
но отними вон то,
что не могу назвать.
словно бы звезды мне вшили
около рта,
чтобы все время тебя окликать».