я так и не сумел нарисовать
горелой спичкой на стене сортира
дугу моста или зевок пантеры,
прогнувшей спину, истончив дремоту,
растягивая, как воздушный шарик,
реальность, что "дана нам в ощущеньи" -
чем тоньше слой, тем легче и прозрачней
узор ветвей и силуэты крыш...
и даже эта странная безлюдность,
пустынность улиц, набережных, скверов,
что не влеклись к невидимому центру,
а разлетались в стороны, вспорхнувши,
при самом осторожном приближенье,
как голуби, как тени на асфальте,
опровергала силу тяготенья
и сообщала дивную воздушность
пейзажу, заключенному в сплетенье
штрихов тончайших, плавных переходов,
неуловимой нежности нажимов
но спорила бесплотность акварели
с непостижимой легкостью гравюры...
есть белый шум, похожий на палитру,
испятнанную будто бы бесцельно,
но в ней само себя запечатлело
со всею несомненностью телесной
подкрадыванье к цели, приближенье
пугливо, неуверенно, наощупь -
так подбирают песенку по слуху
по лестнице алмазной светотени
ступеньками идя полутонов