Ты есть затмение, ты – чёрное пятно
Вносящее в дневное страх и ужас.
Я знала: ты не станешь моим мужем,
Я знала: у тебя таких полно, подобных мне-
пугливых, одиноких,
бессильных перед твёрдо-стойким взглядом.
Ты многих знал, но все твои дороги
Зачем-то вновь вели ко мне обратно.
Я молча открывала тебе двери,
По зову первому на голос поспешала.
В висках стучало сильное: не верю!
Но то ли это жалость,
то ли боль, к которой я привыкла, точно зная,
что завтра ты опять уйдёшь к другой.
Они красивые, достойные и злые,
А ты охотник до красивого и злого.
Мне часто приходилось в этом мире
ложиться под карающую плеть,
но все страдания немыслимо большие
меня лишь громче заставляли петь.
Я видела, что ты страдаешь тоже,
Что эти глупые нелепые интриги
Когда-то были смыслом твоей жизни,
Теперь же лишь пустое мастерство.
Тебе хотелось к дому, где тепло,
где в слабостях откроется сближенье,
где ты отдашь свободу и крыло
во имя радости, любви и утешенья.
Но рыба, что запуталась в сетях,
Пусть редко, продолжает всё же биться.
Ты уходил в кромешный этот мрак,
Но после не умел не возвратиться.
Всё потому, что там нет ничего.
Ты стал чужим, но мне ты тоже чуждый.
Даю тебе я время.
Отчего?
Ты вряд ли приспособишься под сушу.
Заблудшая ослабшая душа,
Застрявшая меж разными мирами.
В одном: разгул и запахи вина,
В другом жена под солнцем и в панаме.
Ты можешь приходить и уходить,
Делиться молчаливой своей болью,
Но я тебя не в силах излечить,
Не в силах разделить тоску и горе,
Покуда не признался сам себе,
Что радость для тебя теперь другое.
Иди опять, ищи себя в вине,
Срывай с небес пленительные звёзды.
А мне есть счастье в жарком очаге
И в том, кто тот очаг руками сОздал.
И если я найду себе такого,
Кто словно пледом обернёт меня любовью,
Кто всё своё со мной разделит пополам.
Тебе я больше ночью не открою
И грейся, как сумеешь, после сам.