Их встреча была случайной, каких бывает тысячи.
Вечером в ресторане, в богом забытом городишке,
со сцены на посетителей сипел иронией весёлый джаз.
Судьба - насмешливая дама готовила под это розыгрыш.
Герой, ни строен, ни высок, ни денди лондонский
нарядом. Зашёл, как все на запашок, за некогда
бравурной балюстрадой.
Его не выделяли из толпы, ни римский профиль,
ни седины. И даже видом со спины, скорее шарж
на чью-нибудь картину.
Две тонкие морщины во весь лоб, нависший козырьком
над носом, два антрацита бусин глаз - пылающей мольбы
вопросы.
Полуулыбка нитей губ - щель в частокол прокуренной
ограды. Он врядли мог быть с кем-то груб и точно не
стоял на баррикадах.
Судьба ли, компаса чутьё, его вели к тому столу.
Гнусаво испросив согласие, присел и в миг преобразился.
Всем видом, позой сообщил, что только с виду так колбасен.
Беседа между ними завязалась сама собой, с то-ли подать
солонку, то-ли обратить на что-то внимание - как обычно
это бывает.
В каждом жесте, за каждым поворотом головы и даже
в ставших похожими на ежей бровями, он демонстрировал
что ему свойственны вальяжность и снисходительность.
Между тем изъяснялся наш герой чуть ли не обрывками фраз,
легко лавируя к прологу с эпилога.
Поэтому беседа не стеснённая рамками какой-то одной темы
легко и непринуждённо коснулась литературы.
Уже чувствуя себя маэстро Л.Г. с жаром и даже некоторой
просвещённостью стал рассказывать об одном известном писателе.
В его импровизации выходило так, что они были давними и добрыми друзьями.
Дальше больше, оказывается именно его покровительству
и отеческому наставничеству писатель был обязан своим успехом.
Уже за полночь новые друзья приятели вспомнили, что
они до сих пор не представились друг другу. Я уже не
вспомню имя нашего героя, но его собеседником оказался
тот самый, так многим ему обязанный, Самуэль Клеменс.
В наше время всё уже не так.
Комиксы не пишут по харчевням,
Где толстяк - задумчивый дурак -
Трёт штаны от ужинов к обедням.
Судьба, однако.