Нет никого. Есть только Беатриче.
А может, Беатриче тоже нет.
Есть только день, до одури привычный:
Работа. Дом. Писательство. Обед.
Нет никого; пустые оболочки,
И я пустой, как скорлупа яйца,
Что высосано кем-то до конца
И выброшено прямо на обочину.
Нет никого. Прямоугольный лист
В меня вонзает белые глазницы.
Но пустоту не вылить на страницы.
Мне нечего сказать. Я мёртвый лис,
Что шёл по следу, но попал в капкан
И не решился в нём оставить лапу.
Не совершил кровавую оплату –
И стал никем. Холодная рука
Меня коснулась, будто проверяя,
Достаточно ли я уже теряю
И есть ли что-то тёплое внутри.
Я пуст, как круг. Почувствуй и сотри.
Нет никого, и Беатриче тоже.
Я забываю запах её кожи,
Я забываю имя и глаза.
Я чистая, прозрачная слеза.
Меня всё меньше, всё короче строчки,
Я растворяюсь у последней точки.
Темнее день.
Бледнее тень,
Ведь пустота теней не оставляет.
И остаётся только белый лист,
Чудовищно, невыносимо чист.