Нам минус двадцать «Тьфу! И растереть!»
И даже минус тридцать… или сорок.
И гололёд, и вьюга иллюзорны.
И падшая на землю неба твердь.
Ведь в этот светлый день пора пришла
смывать с себя грешочки и грешищи.
Ну, а поскольку тех всегда отыщешь,
на пляже плюнуть некуда.
Аншлаг!
К забаве всё давно припасено:
Пробита прорубь, воткнуты перила…
Церковный поп с дымящимся кадилом…
И от бутылок вычищено дно.
Расчистили сугробы всей гурьбой,
Где надо притоптали, застелили,
От скуки бабу снежную слепили
Торопятся, гудят наперебой.
И тут сошла с небес «Благая Весть».
Народ портки снимает и гамаши,
Бравируя отсутствием мурашек
Иль талией (коль таковая есть).
Но, всё прилично – топлес не в чести.
Крещенский воздух точно невесомость,
И в нём искрит, курсирует готовность
Скорее очищенье обрести.
И вот сезон купальный и открыт.
Над полыньёю вспыхнула гирлянда.
Чиновники идут сплочённым рядом.
Их первыми пускают на помыв.
Нырнут, перекрестятся и адью.
И, слава Богу, что не замечают,
как после них обратно освящает
церковный поп кадилом полынью.
За тем штурмуют прорубь старики,
Потом старушки – набожная свита.
Потом; по росту, весу, алфавиту…
А там и вовсе – наперегонки.
Сотрудник МЧС, тайком молясь,
с опаской шею в воротник втянувши,
считает вынырнувших и нырнувших.
Должно математически совпасть.
В зависимость от степени греха
Ныряют; кто по пояс, кто по чёлку,
Один, так вообще, пришёл с мочалкой –
Он за двоих грешил, наверняка.
А прорубь вытворяет чудеса.
Нырнул – и сразу выглядишь моложе.
Сменился целлюлит гусиной кожей,
И седина исчезла в волосах.
Живот втянулся, твёрже стала грудь.
Глаза на лоб – расправились морщины
Но, всё культурно – всё без матерщины.
Ну… если только валенки сопрут…
Веселье, хороводы, шум и гам.
Салют запустят в воздухе морозном
Бывает, правда, что звучат и тосты,
Но, в основном, пьют здравие богам.
И всё прекрасно, Господу хвала.
Лишь портит сей идиллии картину
какой-то голос звонкий и противный:
«Чурчхэла… козинаки… пахлава…»