Я помню, было пасмурно, объяла город изморозь, и мерно настроение скатилось под откос,
Автобус переполненный, измученные буднями высматривали люди - а теперь куда привез.
И лбом к окну замерзшему я прислонившись, видела, как череда событий развернулась за стеклом -
Там где-то за пределами упитанного ящика вовсю кипела жизнь снующих по тропам пешком.
Дорога, перекресток, светофор пестрит оттенками, проворно пешеходы семенят между машин,
Последние секунды человечка изумрудного уже скользят по глянцу вдоль наставленных витрин,
Успешно переправились все на другую сторону, вот только кто-то все же не заметил красный свет,
Упала трость на лужами запятнанные полосы, и рядом приземлился чистый некогда пакет.
Рассеянный мужчина под ордой сигнальных выстрелов, едва ли различал, куда ему теперь идти,
И в лужах перепачкавшись, нащупав трость и яблоки, рассыпанные по всему грядущему пути,
Он встал и поскользнулся, и машины, жадно ждущие опять внезапно принялись давить на тормоза,
А между тем разбились об асфальт очки виновника, явив всем за рулями ослепленные глаза.
Прошел тот случай мимо, кто заметил - тот забыл, и снова за стеклом мелькают улицы, дороги,
Вот только я увидела, как где-то вдалеке немолодая девушка картоном греет ноги,
Нечесаные волосы и рваный дождевик, понурое лицо и худощавые колени,
И видя мимо шедшего, она тряслась как лист, боясь всего от голубя и до своей же тени.
Тем временем все дальше ехал ящик, и потом как раз-то мне и нужная попалась остановка,
Я вышла наконец, на землю лил холодный дождь, поездка подошла к заблаговременной концовке,
А мимо мальчуган, лет десять, шел, закрыв рукой чернеющий фингал вокруг слезящегося глаза,
Навзрыд ревел ребенок, повторяя сквозь свой плач: «ну, мамочка, не надо, это ваза, просто ваза!».
И что-то на душе так заскребло, до слез что больно, хотелось убежать, сорвавшись с места, поскорее,
Обнять того мальчишку, проводить того мужчину и девушку замерзшую согреть у батареи,
И гнал упрямо разум мысль о том, а сколько в мире таких же, кому помощь нужна как панацея,
Мне стало дурно, слезы стекали вниз по шее, когда все озарилось вдруг возникнувшей идеей.
Теперь я тот, кто сможет помочь мужчине с тростью, и девушке, трясущейся от каждого хлопка,
Теперь я тот, кто сможет обнять того ребенка, стать для него защитой от всякого коварства,
Теперь мы те, кто сможет взять под крыло любого: от хрупкого младенца до седого старика,
Теперь мы те, кто сможет взять все в свои же руки, ведь мы теперь основа социального государства!