Часть 15. Войск суровая реальность
Глава 84
Служба шла, как тому и положено,
Я воспитывал новых солдат.
Мне работа давалась не сложно,
Но и легкость не видел мой взгляд.
Как и все, заступал я в наряды,
Их хватало на всех тут сполна.
А порою нести службу надо
Было здесь от темна до темна.
Приходил в часть я перед подъемом,
А когда ночь прикажет – «Отбой!»,
Лишь тогда брел из части до дома
Я с усталою головой.
Это дело недавно придумано,
Чтобы было поменьше химер.
И назвали его дяди умные,
Как ответственный офицер.
Должен был я с утра и до вечера
Барражировать, словно пастух,
И посматривать недоверчиво,
Чтоб не падал моральный дух.
На зарядку солдаты, и я туда,
Они завтракать, я тут как тут.
Вот такая служебная ягода,
Вот такой вот армейский фрукт.
На обеде я с ними, на ужине,
Вместе мы смотрим блок новостей.
Многим это не нравилось дюже,
Но приказ нарушить не смей.
А дежурный по части улыбчиво
Это все озирал и вставлял:
Расслабляться не время нынче вам.
Непонятно, кто кем управлял.
Был ответственный безответственным,
Ведь в уставе такого нет.
Приходилось с дежурным соседствовать,
А дежурный – всему ответ.
Не имел он прав юридических
Тот ответственный. Чтоб влиять
И не быть персонажем комическим,
Его стали их тех назначать,
Кто по должности был повыше,
Чем дежурящий офицер.
Он служил чем-то вроде «крыши»
Для дежурного. Тот не смел
Брату старшему в чем-то перечить:
Раз, мол, так, то флаг в руки Вам.
Вместе с ним и дежурному легче -
Круг забот разделен пополам.
То придуманное двоевластие
Лишь немногим пришлось по душе.
Большинству же такое участие
Было, как для насмешек мишень.
Для меня же служба такая
Даже в некую радость была:
Коллектив я от края до края
Наблюдал, как и должность звала.
Любопытный мне помнится случай:
Прозвучала команда - «Отбой!»
Вдруг звонок тормошит мою участь –
Слышу голос начштаба хмельной.
Говорит: я в своем кабинете,
Дел текущих не расхлебать.
Ты пришли-ка посыльных этих,
Кое-что здесь надо прибрать.
Я в ответ ему: Виктор Михайлович,
Уберут они все с утра.
Сейчас ночь, не много – не мало,
Спать солдатам уже пора.
За порядок тут я отвечаю,
К Вам посыльных не отпущу.
Мне начштаба: вот дерзость какая,
Я, майор, с тебя шкуру спущу.
Как же смеешь ты мне перечить?!
В части я – человек второй.
Я свое: Вам добавить нечего,
Шли бы лучше к себе Вы домой.
Телефонная трубка умолкла,
Я на место ее положил,
Но, признаюсь, немного взмокло
То, что я на спине носил.
Ночь прошла. Вот и утро настало.
Я угрюмо иду на развод.
Нервотрепки ночной усталость
Мне спокойствия не дает.
Встал я в строй. Командира нету.
Наш начштаба тут царь и бог.
В первый раз будто бы не заметил
Он меня и руки дать не смог.
Огласив на сегодня задачи,
Прошагал он к себе в кабинет.
Я решил: только так, не иначе –
Извинюсь, пусть вины моей нет.
Извинюсь из-за уважения,
В части он – настоящий мужик.
И я первым пошел на сближение,
Первым свой развязал язык.
Подошел и совсем осторожно
Постучал в знакомую дверь,
Попросил разрешенья: к Вам можно?
Извиниться хочу я теперь.
Я вчера не совсем был тактичен,
Соблюдая в казарме устав.
Он в ответ: Александр, все отлично,
Сам вчера я с тобой был не прав.
Подошел, протянул свою руку:
Ты меня уж, психолог, прости.
Вел себя ты, как надобно другу,
И сейчас на таком же пути.
Мускулистую руку начштаба
Я с особою жал теплотой.
Проявили мы оба не слабость –
Честь и совесть, самое собой.
Оба мы аж немного растрогались.
У меня даже вроде слеза
Появилась совсем не строгая
От того, что смогли все сказать.
Стало мне удивительно просто,
Удивительно стало легко,
Что друг к другу нет больше вопросов,
Что размолвка теперь далеко.
Говорит мне Виктор Михайлович:
Если б ты не зашел сейчас,
Сам бы я, пусть и мне не пристало,
Подошел, не прошел бы и час.
Ты меня упредил – это здорово,
Настоящий ты, брат, офицер.
Ныне шаг твой мне служит укором,
Первым взял ты меня на прицел.
Но зато мое положение,
Как начальника, ты сохранил,
Чем к тебе мое уважение
Ты солидно еще укрепил.
Снова слились мы рукопожатием.
Вышел я, светлея душой.
Офицерская наша братия
Тем сильна, если дух в ней такой.
Наша служба – подруга капризная,
В ней эмоции бьют через край.
Коль конфликт, извинись, не взвизгивай,
Чтоб пожаром не стала искра.
Глава 85
Мне еще вспоминается явственно
Здесь служебный один эпизод.
Он проверкою стал на нравственность,
Нам доставив скорбных забот.
Проходил в нашей части службу
Офицер Николай Борзых.
Состоял со многими в дружбе,
Очень бойким был на язык.
Он на должности капитанской
Стал майором – так командир
Поощрил его жизнь цыганскую:
Он изъездил немалый мир.
В промежутках меж командировками,
Как и все, наряды тащил.
И всегда все ладилось ловко
У него – тут на месте он был.
Помню день, он дежурным по части
Заступил. Я – ответственный с ним.
Как всегда, был задористой масти
И, казалось, ничем не томим.
Провели мы вместе с ним ужин,
Время личное, телепросмотр.
Он твердил: Сань, ты мне тут не нужен.
Что ты делаешь здесь до сих пор?!
Я ему: что ты, Коль, меня гонишь?
Проведем вот когда отбой
И утихнут наши «разбойники»,
Я спокойно отправлюсь домой.
Проведен был отбой. Как и надобно,
Колька убыл представить доклад,
Ну а я для души отрады
Ждал, когда засопит взвод солдат.
От дежурного по дивизии
Колька прибыл, там доложив,
Что нормально все и без сюрпризов
В нашей части теплится жизнь.
Поболтал я еще с ним немножечко,
Перекинувшись парою фраз,
И ушел, ничего непохожего
Не заметив в ночной этот час.
Дома снял я тихо одежду
И, прикинув, что завтра решить,
В сон ушел моментально и нежно.
Ныне сну очень крепким быть.
Ночью средь тишины, как сирена,
Меня будит тревожно звонок.
Дверь открыл – там солдат, на лбу пена -
Это так он от бега взмок.
Доложил мне солдат без секрета,
Он пришел к нам в последний призыв,
Что в казарме из пистолета
Застрелился майор Борзых.
Не прошло и минут пятнадцати,
Я уже был в казарме родной,
Где, не знаю, за что хвататься,
Все не веря в исход роковой.
Офицера, нелепо ушедшего,
В морг районный уже увезли,
А поступок его сумасшедший
Разбирали так, как могли.
Тут сновал прокурорский работник,
Хмурил брови наш новый комдив.
Выясняли, кто главный виновник,
Пред собою солдат усадив.
Они этой ночью трагичной
Были рядом с майором Борзых.
Кто-то службу нес, как обычно,
Кто-то, как и положено, дрых.
Всех, кто был здесь во время выстрела,
Опросили не раз и не два.
На допросе и мне пришлось выстоять,
От чего кругом шла голова.
Доложили солдаты подробнейше –
Те, что службу в наряде несли,
Что майор этой ночью сегодняшней
Пистолет доставал раза три.
Доставал, магазины с патронами
Разряжал и опять заряжал.
Их считал и над правым погоном
Пистолетный курок нажимал.
Нажимал, а ствол в область височную
Направлял. Парой зычных слов
Звал дневальных32 со службы срочной:
Мол, смотрите – храбрец я каков.
__________
32 Солдаты, несущие службу в роте
Пару раз он проделал подобное,
На дневальных страху нагнав.
Ствол к виску приставив холодный,
Демонстрировал бравый нрав.
А затем, как сказал дневальный,
Он его за собою позвал.
С пистолетом вошел в умывальник
И опять ствол к виску поднял.
В этот раз громко выстрел раздался,
И на кафель брызнула кровь.
Так майор лихо с жизнью расстался,
Вот таких наломал Колька дров.
Наш дневальный, кто стал очевидцем
Факта, что сотворил офицер,
То бледнел, то чернел, как землица.
Был, казалось, он сам едва цел.
С этой ночи он стал заикаться
И заикой до дембеля был.
Да, не дай бог, надо признаться,
Пережить то, что он пережил.
Очень редкий видит так близко
В мирный день, как приходит смерть.
На него, как на обелиск, нам
Тяжело приходилось смотреть.
Разве кто-то у нас мог подумать,
Что наступит такой горький час?!
У любителя баек и шума
Так трагически взор угас.
В чем причина такого исхода:
Баловство иль продуманный шаг?
Разбиралось немало народа,
Чтоб понять, так иль это не так.
Мы считали нелепостью, вздором
И бравадою выстрел в ночи.
Только месяц, как Колька майором
Стал, большую звезду получив.
И в семье было все очень правильно,
Жил без ссор и скандалов с женой.
Что же Колькою в ночь эту правило,
Что с пробитой он стал головой?
Через два дня прошло совещание,
Всех комдив офицеров собрал.
На трагедию наше внимание
Обращая, вот что нам сказал:
Результат экспертизы получен,
На свои все он ставит места.
Был майор наш водкой измучен,
Самострела причина проста.
Находясь в роковую ночь под хмельком
И преступно играя оружием,
Жизнь свою оборвал спусковым крючком,
А ведь все быть могло и хуже.
Не давая отчета поступкам своим,
Ничего не соображая,
Он бы мог еще и пальнуть по другим, -
Говорил комдив, речь продолжая.
Распаляя себя, чуть держа себя,
Говорил: господа офицеры,
Ваша жизнь, боевая ваша судьба
Пусть не станет таким примером.
Я от рюмки вас не оторву,
Оторвите себя в этом сами.
Все вы дороги мне, и я этим живу
Не один год под небесами.
Подводя задушевной речи итог,
Обратился ко мне сурово
И сказал: да накажет, майор, Вас бог,
Коль я Вас наказать не готовый.
Все, наверное, было примерно так:
Вы на пару с Борзых распивали,
А затем навострили до дома шаг,
Дав отчет себе тоже едва ли.
Эта фраза была, как холодный душ,
Был готов я вскипеть и взорваться.
Командир попросил: потерпи ты уж,
На комдива грех обижаться.
Зубы сжав, я обиду эту стерпел,
Хоть внутри меня все клокотало.
Быть тому, коль Ковыршин так повелел:
Его просьба значит немало.
Я стерпел, потому что уверен был:
Правда в этом дорогу отыщет.
И не надо растрачивать нервов и сил,
Командир прав раз сто, да и тыщу.
Надо просто крепче сжать кулаки,
Продолжая свою дорогу.
Так и сделал, сказав себе: перемоги.
И обида прошла понемногу.
Глава 86
Наш комдив Ахмед Мухарбекович
По фамилии Хашегульгов
Стройным, смелым был человеком,
Не терпел подхалимов и жуликов.
Был любимчиком командарма
За свое уменье служить.
Уважала его казарма,
Да и все, кем стал руководить.
Я сказал уже, что он был строен,
А точнее, был худощав.
Высоко ценил честь и достоинство,
Знал и очень любил устав.
Если к нам прибывала комиссия
Для проверки, к примеру, физо,
Наш комдив своим телом и мыслями
С нами был и сдавал с блеском все.
Был ингуш он по национальности,
Горца в нем выдавал его нос.
Только все это было формальностью,
Он к земле русской страстно прирос.
Говорил нам: мы все россияне,
И не важно, кто светел иль черн,
Кто крестьянин, а кто дехканин.
Коль не так, побери всех нас черт.
Про него здесь ходили легенды,
Как служил он в других местах.
Там немало таких моментов,
Где он высшей пробой блистал.
Прибыл он на расформирование,
Чтоб оставить достойный след
Здесь, на севере Казахстана,
Сняв с него груз тяжелых ракет.
Непростое тогда было времечко.
Развалился недавно Союз,
Чем посеял такие семечки,
Из которых взрастал всякий гнус.
Коренной элемент поднял голову,
Себя чувствовал неким царьком.
Было нам, прямо скажем, не здорово,
Если мы приходили к ним в дом.
Поселение рядом гражданское
Домом было для нас таковым.
Намекали почти постоянно нам,
Что не наш тут Отечества дым.
Намекающих было немного,
Но старались они вовсю
В наши души вселить тревогу,
Черновую внести полосу.
Основная же часть населения
Была, в целом, лояльна к нам.
Даже были такие мгновения –
Волю добрым давали словам.
Говорили, что мы им – защитники,
Что им наше приятно плечо
И совсем не до злобной прыти
Обвинять нас неведомо в чем.
Рассуждали они очень грамотно,
Став отдушиной в нашей судьбе.
Утверждали: иное – срамотно
В казахстанской степной избе.
Среди тех, кто питал к нам злобу,
Милицейские были чины.
Эти особи твердолобые,
Как могли, нас старались чернить.
Приводило их в явное бешенство,
Что военный наш городок,
Территория наша здешняя,
Не пускал их на свой порог.
Городок наш имел свой статус,
Как частичка российской земли,
И чины из ментовской той паствы
Здесь хозяйничать не могли.
Понимая то, что не правы,
Все же лезли они на рожон
С туповатым натиском бравым,
Оскорбляя цвет наших погон.
Так однажды, в час полуночный,
Милицейский уазик их
К КПП33 подрулил, что есть мочи,
Да и сами они, как вихрь.
_________
33 Контрольно-пропускной пункт
Офицеру, что был дежурным,
Угрожая стволами ПМ34,
Стали требовать эти шкуры
Их впустить, и тогда – нет проблем.
_____________
34 Пистолет Макарова
Офицер наш был не из робких.
Видя рядом неравенство сил,
Он докладом предельно коротким
В штаб дивизии все сообщил.
Наш комдив в этот час был на месте.
Прихватив с собой автомат,
На машине один – дело чести -
Навестил КПП - шный наряд.
Получив оскорблений порцию,
Горбоносый наш генерал
Их УАЗ, как и следует горцу,
Хладнокровной рукой расстрелял.
Уяснив, что в салоне машины
Не видать ментовской шелухи,
Он решил показать этим псинам,
Как стреляет с одной руки.
Автомат вскинул и дал очередь,
Зазвенело стекло и металл,
Нарушая спокойствие ночи.
Весь наряд, рты разинув, стоял.
У ментов вмиг глаза повылазили,
Их потуги комдив отрезвил,
И УАЗик простреленной масти
От ворот КПП укатил.
С той поры к нам проникнуть попыток
Никто больше не предпринимал.
А комдив, как из стали отлитый,
Нашим общим любимцем стал.
Через время определенное
Он сказал, что тогда со мной
Чересчур был, наверно, суровым он,
Просто случай тогда был такой.
Мы случайно с ним в штабе встретились.
Он, узнав меня, остановил.
Мне слова его были букетом
Да таким, что никто не дарил.
От признанья его генеральского
Мои щеки покрылись пунцом:
Не всегда у любого начальства
Взгляд тяжел, свиреп и свинцов.
И еще он сказал, чуть задумавшись:
Хорошо, что крылатой строкой
Славишь службу совсем не придуманно,
Славишь наш здесь удел боевой.
Я себя знатоком поэзии
Никогда, поверь, не считал,
Но твои стихи, словно песня
О нас всех, - сказал генерал.
Вот недавнее стихотворение
О ракетчиках, их седине,
Я скажу, и совсем без сомнения,
Оно очень понравилось мне.
Этот номер районной газеты,
Что стихи напечатать смогла,
Я оставлю на память, чтоб где-то
Ярко вспомнить былые дела.
От такой его щедрой оценки
Стихотворчества моего
Покраснел еще больше мгновенно
И сказать не мог ничего.
Никогда и во сне самом смелом
Я не мог и предположить,
Что мое стихотворное дело
Так оценит тот горский мужик.
Положив процесс сокращению –
Не простой и больной вопрос -
Наш комдив убыл на повышение.
Я ему пожелал новых звезд.
Глава 87
Сокращались части в дивизии,
За полком выводился полк.
Все эмоции наши и мысли
Невеселый носили толк.
Тот, кто был сокращен и отправлен
К новой службе в другие места,
Новым местом был просто подавлен.
Тут картина ясна и проста.
Нет жилья плюс другие сложности,
А особенно тем, кто с семьей.
Казахстанские наши возможности
Были раем пред службой другой.
Пусть здесь климат терзал немеренно,
Кое-кто в нас тревогу вселял,
Были в завтрашнем дне мы уверены –
Неплохой это был капитал.
Понимали мы: это – политика,
Что державою ядерной быть
Лишь Россия должна. Тут открытия
Нет, но хуже не хочется жить.
Украина и Белоруссия
Выводили ракеты свои.
Там, наверно, не меньше грусти
Средь военных. Там братья мои.
Сокращались полки боевые,
Уменьшая масштабность задач
Для спецвойск. Измененья большие
К ним неслись, словно кони вскачь.
Часть моя была специальной,
Эти кони и к ней неслись.
В обстановке такой экстремальной
Забурлила здесь наша жизнь.
Часть родная моя уменьшалась,
Сократили и должность мою.
Вот уже я, что вовсе не шалость,
В другой должности состою.
Чтоб меня в этой части оставить,
То, с согласия моего,
Решено меня было поставить
В инженерный расчет до того,
Как мне должность по ВУСу35 отыщется
Или будет предложен отъезд.
Без настроя служил я, как лишний,
На судьбы уповая перст.
_________
35 Военно-учетная специальность
Выполняя задачи привычные,
Я еще кое-что выполнял,
Было что для меня необычным,
В чем, признаюсь, я мало что знал.
И от этих нелепых дерганий
Кругом шла моя голова,
Отчего я нередко ерничал,
Не скупясь на крутые слова.
Вскоре место мне было предложено,
Штаб соседний меня приютил.
Я ступил туда осторожно,
Уж наслышан я о нем был.
Да к тому же с тем командиром,
Что той частью руководил,
Меня как-то, скажу без придирок,
Нехороший случай сводил.
Чтоб попасть к нам на техпозицию,
Надо было проехать сперва
По позиции той, чьи лица
Ныне видеть, чьи слышать слова.
Был я, помнится, старшим машины
И с позиции выезжал.
Командир тот мне глянул в кабину
И меня задержать приказал.
Он тогда совершенно случайно
Взор к машине моей приковал,
Но замечу, что не было тайной,
Во всю мелочь свой нос совал.
Был ему я не подчиненный.
Тех, как я, у него с лихвой.
Только все же был не посторонний,
Коли ехал его стороной.
Приказал своему дежурному
Мне ворота не открывать.
А тягаться здесь с самодуром,
Значит, дров больших наломать.
Успокоив себя немного,
Свою гордость зажав в кулак,
Подошел, как к медведю в берлогу,
Отчеканил примерно так.
Доложил: товарищ полковник,
Выполняю я важный приказ.
Он в ответ: да ты, вижу, негодник,
Важный здесь я, а ты - прочь с глаз.
Разворачивай свою технику,
Дуй назад, а вперед – хода нет.
Только я, сев в кабину, верхний
Игнорировал тот запрет.
Лишь ворота пред нами открылись,
Грузовой пропуская УАЗ,
Я водителю: братец мой милый,
Жми-ка, что есть духу, на газ.
Вот уже позади те ворота
И полковника не видать.
Он сейчас разносит кого-то,
Всем горазд был урок преподать.
Задержавши меня, он явно
Лыка в тот момент не вязал,
Но зато он очень уж славно
Все Ковыршину рассказал.
Набрав номер его кабинета,
Бредни пел: ты послушай-ка, брат,
Офицер твой, надо заметить,
Просто хам, как и рядом солдат.
Я его задержал справедливо,
Ну а он меня просто послал.
Что ж, мерзавец, он так некрасиво
Поступил. Ну, какой же нахал!
И добавил при том: полагаю,
Был он, точно, навеселе.
Лишь спиртное, я тут не гадаю,
Таких делает с нами смелей.
Через час я давал объяснения
Командиру уже своему.
Оправдание без промедления
Написал, но зачем – не пойму.
Выводя выраженья пристойнее,
Я добавил тогда в сердцах:
Уж какая тут перестройка
При таких командирах-отцах?!
Командир мой, прочтя бумагу,
Мне спокойно и тихо сказал:
Ты с полковником этим отвагу
Не показывай. Здесь его бал.
Я ему обещал разобраться,
Да к тому же тебя наказать.
Ну а кто из вас смог набраться,
Сразу знал, лишь не стал возражать.
Человек он вполне заслуженный.
Ты про этот случай забудь,
Пусть поступок его недружествен.
У тебя же праведный путь.
Все вопросы я с ним улажу,
Ну а ты заруби наперед:
Выполняя задачу важную,
Не ломись в створ закрытых ворот.
Если вдруг повторится такое,
Пред полковником не мельтеши,
Будь там выдержан и спокоен,
Мне тотчас обо всем доложи.
Наш сосед – человек отважный.
Уж такой у него пьяный нрав,
Чтоб на место указывать каждому,
Не кумекая, что не прав.
Вот к такому-то командиру
В кабинет я робко вошел.
Он меня с улыбкой и миром
Принял. Словом, все хорошо.
Глава 88
Эта часть занималась регламентом
И транспортировкой ракет.
Как и в прежней, жидкости пламенной
Хватит тут на любой банкет.
Офицеры, от жизни сердитые
И от службы своей кочевой,
Украшали ее спиртопитием,
Скупо влагу разбавив водой.
Командир со своим заместителем,
Непосредственным шефом моим,
Проявляли тут вовсе не бдительность:
Пили так – не угнаться другим.
Люди, в целом, они были славные,
Несмотря на хулу и молву.
Я сегодня в труде своем главном
Их фамилии не назову.
Между нами случались размолвки,
Когда, лишнего приняв на грудь,
Допускали они кривотолки,
Извиняясь потом как-нибудь.
Командиру никак не верилось
В то, что спирт для меня – сущий ад.
Под хмельком вдруг открыл мою дверь он
И заставил представить доклад.
В ответ, встретив мое молчание,
Из себя выдавливал гнев,
А затем сквозь свое рычание
Говорил почти нараспев:
Отыщи-ка, майор, стаканчик.
Я ему: здесь стаканчика нет.
Он в ответ: да ты будешь обманщик,
Не видал каких еще свет.
Я ему вновь: товарищ полковник,
Вас обманывать мне не резон.
Разве быть я могу в том виновник,
Коль спиртное мне только в урон?!
Щурил глаз он и будто не верил,
Что я правду ему говорю.
Вдруг изрек, цепким взглядом измерив:
Я, майор, тебя благодарю.
Со мной рядом всегда люди пьющие
Были и остаются сейчас.
Крепкий градус – им царь всемогущий.
Ты, выходит, в спиртном не горазд.
Это странно мне и удивительно,
Одновременно сладостно мне,
Пусть еще и немного сомнительно,
Что ты радость не видишь в вине.
Но, похоже, что ты не лукавишь,
Коль в позиции этой упрям.
Полагаю, что дело поправишь,
Не в пример коллегам-ослам.
В нашей части проблем немало,
Воспитанье – одна из них.
Здесь толковых людей не хватало,
Лишь хватало пьяниц лихих.
И сейчас эта пьянь мутит воду.
Не под силу ей ношу носить,
Чтобы разум нести народу,
Лишь по силам стакан заносить.
Замполит мой, пьянь несусветная,
И меня подпоить готов,
Потому и не видно просвета
От работы таких мужиков.
Я тебя в момент представления
Тоже принял за брата его,
Оттого и сказал с озлоблением,
Что таких надо меньше всего.
Ты за фразу мою тяжелую
Не особо, майор, серчай.
Ты тоску мою невеселую
Разогнал, и об этом знай.
Вот совет мой: не поддавайся
Угощеньям, их много тут,
Белым вороном оставайся,
За тобой и другие пойдут.
Те, кто просто не очень стойкие,
Да не видят примеров иных,
Потому и страдают в попойке,
Заражаясь недугом хмельным.
Но теперь вот, увидев майора,
Кто спиртное подальше послал,
Кое-кто протрезвеет скоро,
Кто еще не пропащим стал.
Мне полковник потряс крепко руку,
Вышел, дверь аккуратно закрыв.
К замполиту зашел, где скуку
Позабыл, выпив и закусив.
Вот таким был мой новый начальник.
Я судить его не берусь.
В каком ныне краю он дальнем?
Чем свою разгоняет грусть?
Я к нему свое доброе слово
Направляю издалека,
Пусть со мною сперва был суровым,
Не узнав, что за фрукт я, пока.
Пусть спиртное тянул он изящно,
Очень часто бывал под хмельком,
Офицером все ж был настоящим.
Такова моя память о нем.