закрыт сезон. все кануло во тьму.
теперь ты отдана навек ему,
как пушкинская грустная татьяна;
и для меня теперь ты безымянна,
ведь имени мне не произнести -
при сладостной попытке, как в горсти,
метаться начинает в бедном горле
песчаный ком - что господи, прости.
тебя не видеть - тут как дважды два,
но чтоб не ощущать... мои слова
здесь безысходно давятся в грудине,
как боль о безвозвратном блудном сыне.
мерещится твой лик. ты далеко,
и сам я покупаю молоко
и все, что причитается, в нейтральном
для нас обоих месте привокзальном.
и все же в доме, в парке за углом,
в районе, где сдают металлолом,
мне чудится присутствие родное,
как тайное пришествие второе.
но я не забываю, что не сон
моя больная бытность, и лицом
я прислоняюсь к дереву у дома
как факт опроверженья знаний фромма.
в затертом атласе я вижу точку "нет"
закрытой территории, где свет
теперь вползает в мире для другого,
и отступаю с плана основного,
просверливая точку пустыря,
где все начально: родина, и я,
и сердце, что отчетливее бьется
от чувства, что впервые видит солнце.