тих был дом у пустыря и сора.
и я приводил в него скрип тишины.
и она цыпочках бродила и замерла.
проводя рукой из временной волны.
и ступала же из трав и захолустья.
пешего глуши,там машины не гремели.
и молчальницей ту тишь впусти.
только краски лика человека тлели.
человек промолвил бог меня прости.
слушал заводные часов трели.
и закаты в лик уже не грели.
сколько заязычно маком не сласти.
отмерли как будто мраком отгорели.
разные часы лица и их не завести.
и горел луч лампы скопидомно.
дом натужась схохлившись старел.
а старик хозяин и я сын скромный.
все вприглядку спал ходил и ел.
и весь вещный рынок скупо собирая.
поминая тяжкий нрав своих личин.
вещи тишь мечту во грязь кидая.
и гася мерцание свечей лучи.
поломав очаг хозяин с сыном.
вон уйдя разворошив уют.
время проведут во дне унылом.
и воронами сорницу эту заклюют.
не сложивши дальше и судьбину.
каждый врозь гундели языками.
и хозяин дома в тишь врывался к сыну.
с шумной скупостью и дураками.
сын не слушая же тиши единой.
прогнанной бранчливой склокой.
видел дом дурной тоски неумолимой.
где хозяин словно льстивый локи.
и увидя желтый лист и дворик.
словно бог и скандик наш хозяин.
среди эльфов воровски пынял просторик.
растревоженных смешков оскалин.
время же уняв частицу смысла.
не у книжек грела обоянье.
чашка света в колдовстве прокисла.
и ждала привычка к покаянью.