Сумрак липкий, словно поддатый клерк,
стужа сплотила дрожью тряпье с плотью,
фары, дождем превращенные в фейерверк,
общей картины ада отнюдь не портят.
Зонт не спасает от жалящей мошкары,
ржавое золото плавится под подошвой…
Время глухой простуды, густой хандры
эра — даже от жалкой усмешки тошно.
В детстве я слышал треск растущей травы,
чувствовал запах начала весны за день,
а то и за три. Оттенками синевы
отмерял минуты. И, кажется, знал ради
чего обретаюсь на свете. Теперь забыл.
Да и вообще — осень, беда с пылом:
раньше, бывало, идешь, сколько хватит сил,
нынче доходишь, если хватает силы…
Нынче разве простуда кидает в жар,
впрочем, инда в свете наладки быта
тема обмена омлета на божий дар,
как водится, не понята и не раскрыта.
Впору надраться вдрызг и гонять чертей
или наоборот — примириться с ними,
сесть у огня и дивиться на пену дней,
если, конечно, котел не набит родными…