1. Если вслушаться пристально в позднюю тишь
Острым слухом – пронзительно ты загрустишь:
От столицы и до глухомани,
Как во сне, всё в осеннем тумане…
Не поверить, что где-то не спят города,
Что куда-то ночные летят поезда,
Что так много и света, и шума
На Земле – а не зло и угрюмо.
Только, может быть, шум этот вечный и свет,
Как иллюзия жизни, которой и нет, –
Вдруг цветное холодное пламя
Обернется строкою в рекламе?
Так и манят в ночи голоса и огни,
Но, в каком направлении ты ни шагни,
Звука чистого, ясного света,
Боже мой, не отыщешь нигде ты!
Дом, и город, и мир так беззвучен и мглист.
Лишь промчится отчаянный мотоциклист
По проспекту в сверкающем шлеме,
Точно молниеносное время, –
И опять никого, ничего не слыхать,
Хоть горячим словцом тишину обрюхать!
Точно в межгалактической ночи,
Всё чернее и всё одиноче...
2. Пусто ночью в древнейшей столице Руси –
Едет кто-то домой из гостей на такси
Или, может, со смены в общагу…
Город рано ложится и рано встает,
Лишь сосед наверху пьет, орет, стекла бьет –
Я ж, как все, в десять вечера лягу.
Окна – черные дыры, зиянье бойниц,
Свет горит лишь в приемных покоях больниц,
И луны, что за тучей, не видно.
Всё дрожат фонари. Ночь как будто тюрьма,
И стоят словно бы нежилые дома –
Так печально и так монолитно!
Для кого же горит тусклый свет фонарей?
Город мой, я прошу тебя: не вечерей,
Не дичай, становясь нелюдимым,
Весь седой и со старческою бородой, –
Был бы вечно зеленый ты и молодой,
Если был бы, к примеру, ты Римом!