ВАня

Мой любознательный читатель,
Я, как слуга красивых фраз,
Бумаги девственной маратель
Уже сажусь писать рассказ.
О непростительных обидах,
Из-за досадных мелочей,
О судьбах, глупостью разбитых
От непродуманных речей…
Затертых временем страницах,
Свидетелях любви былой,
Пусть очень юной, но большой,
Слезах на девичьих ресницах…
Упрямстве, гордости, тоске,
Крутых, опасных поворотах,
Больших ошибках и невзгодах,
Как стук из прошлого в виске,
Разбудит вмиг воспоминанья,
Надежды, встречи, расставанья,
Что не исправятся уже
На жизни новом вираже…

I

Летит машина, словно ветер,
Зачем он гнал и день и ночь,
Неужто сила есть на свете,
Что выгнала из дома прочь?
Давно, давно щемило сердце,
Влекло в знакомые края,
Хоть день побыть в далеком детстве –
У каждого мечта своя…
Играет радио чуть слышно
Мелодии ушедших лет,
И за приветом шлет привет
Тем, кто не спит сейчас… так вышло…
Вот скоро нужный поворот
Предупреждает навигатор,
Туда, где в поле дремлет трактор,
Грунтовка дальше поведет…
Сбавляет скорость осторожно
И аккуратно, как возможно,
Ведет меж ям автомобиль,
Колесами тревожа пыль…

II

А впереди Восток, как прежде
Подсвечивает горизонт,
Запели жаворонки, свежесть,
Порхает бабочкой удод.
Рассвет в степи – какое чудо!
Остановился, закурил,
А травы, травы машут всюду,
Никто его здесь не забыл…
Все помнят, как летел галопом
На норовистом жеребце,
С улыбкой ясной на лице,
Любуясь сказочным восходом.
Как помогал пасти стада
И слушал разные рассказы
Про порчу, колдовство и сглазы,
Что были частыми тогда…
Светлеет небо постепенно,
Он едет дальше, несомненно,
Увидел, только рассвело,
Вдали знакомое село.

III

Центральной улицы начало,
Сейчас найдет ориентир,
Сильнее сердце застучало,
Да, это тот далекий мир…
Всё незнакомо и знакомо,
Домов построен новых ряд,
Как паутиной невесомой
Дворы опутал виноград.
Направо повернул за клубом,
Теперь все прямо до конца,
За шустрым скутером юнца.
А вот и старый сруб за клумбой,
Всё так же на краю села,
Косит с холма на берег речки,
Где лодка, словно пламя свечки,
Качается под плеск весла.
Три ивы, давние соседки,
Макают свои косы – ветки
В немое зеркало воды,
Даря течению следы.

IV

Решил не беспокоить рано
Теперешних жильцов избы,
Достал все фото из кармана,
Свидетелей былой поры,
Откинувшись на спинку кресла,
Глядит на мутные листы,
Усталость, словно занавеса
Открыла в прошлое мосты…
Вот громко хлопнула калитка,
Мальчишка с удочкой в руке
Бежит, как молния к реке,
А следом бабушка – улитка,
Кричит вдогонку, что есть сил:
«Ванюша, будь там осторожней,
рыбачьте с Колей и Серёжей,
Да чтоб к обеду поспешил!»
Мальчишка, словно с парусами,
Мелькая чёрными ступнями,
Бежит, где жирная плотва
Блестит и плещется с утра.

V

Вдруг громко хлопнула калитка,
Сквозь сладкий сон открыл глаза,
Проказник белобрысый прытко,
Порхнул к реке, как стрекоза.
А женщина кричит вдогонку:
«Ванюша, осторожней будь!»
Как в сердце вставили иголку,
Волною обжигая грудь.
Поспешно вышел из машины,
Вступить желая в разговор,
С улыбкой проходя во двор,
Визита рассказав причины.
Внезапно, чёрная, как ночь,
Бежит ему навстречу кошка,
Опять из прошлого дорожка
Желает памяти помочь…
Иван берет её на руки,
Мурчащие читает звуки:
«Простила, значит, вижу я,
Твоя прабабушка меня»

VI

Как памятник стоит хозяйка,
Открыв от удивленья рот,
Глядит, как дикая зазнайка
О гостя нежно ухо трёт.
Хотела подойти поближе,
Но попросил ее Иван,
Стараясь говорить чуть тише:
«Не подходите близко к нам…
Историю свою из детства
Готов сейчас Вам рассказать,
Лет шесть мне было или пять,
Но, как большой урок из сердца,
Охотно достаю для Вас,
И интересный, и забавный,
И фантастически коварный
Тот поучительный рассказ.
О дружбе кошки и мальчишки,
Достойный эпизод для книжки,
О диком нраве, хвастовстве
На злополучном торжестве.

VII

Вот так же и тогда не звано,
Пантерою вошла во двор,
Глазами обжигая страстно,
Как божество, а не как вор.
В ней было что-то неземное,
Боялась бабушка ее,
А я желание простое
Нисколько не скрывал своё.
Преодолеть старался дикость,
Хотелось подружиться с ней,
Но этот непокорный зверь
Не принимал мою открытость…
Казалось, будто меня нет,
Ходила медленно и важно,
И всё же рыбку, хоть вальяжно,
Не против скушать на обед.
Вторая половина лета
Открыла дружбе лучик света,
Гордыню сбросила свою
И дружбу приняла мою.

VIII

Встречала, излучая нежность,
Как только я входил во двор,
Казалось, глупая небрежность
Не подорвёт стальных опор
Кошачьей преданности стойкой,
Ведь изменился ее нрав,
Не дикой стала и не бойкой,
О, боже, как я был не прав!
Пришли к нам гости, с ними дети,
Просили кошку показать,
Казалось всё, как пятью пять,
Нет проще ничего на свете.
Позвал, на руки взял ее,
Вдруг кто-то захотел погладить,
Тут с ней уже не смог я сладить,
Когтями, злобно, как зверьё,
Прошлась коварная красотка
Мне от виска до подбородка,
Ее с тех пор я, вот беда,
Уже не видел никогда…»

IX

Освободившись от забвений
Хозяйка в дом заводит свой,
Крыльцо, всё те же пять ступеней
Скрипят всем До Ре Ми Фа Соль.
Соседское крылечко рядом,
Так, как когда-то этот дом,
Поймешь окинув только взглядом
На половины разделён.
Внутри всё так же, как и прежде,
Не дошагал сюда прогресс,
Всё вызывало интерес…
Вдруг, за стеною голос нежный,
Полился, словно ручеек
Запасов лучшего бальзама,
Сквозь душу бледного  Ивана,
Мгновенно вызывая шок:
«Неужто это внучка Ани,
Всё так же песней сердце ранит?
Какое сходство – чудеса,
Волшебной силы голоса»
 
X

«О, нет, поёт другая Аня.
Мы все живём здесь только год,
Кто знал, что беженцами станем,
Что ждет печальный поворот.
Волною накатило горе,
Война… проклятая война,
А здесь нас расселили вскоре
В давно забытые дома…
Вот так живем мы по – старинке,
Но это вовсе не беда,
Жильё, работа есть… еда,
Есть даже старые пластинки,
По ним и научилась петь,
До этого молчала только,
Да плакала бедняжка горько,
Немало довелось терпеть.
Снарядов взрывы, свист осколков,
Больных карателей подонков.
Быть может стрессовый удар
Открыл у Ани божий дар»

XI

«С утра так много совпадений,
Готов поверить в волшебство,
Но голос Ани, без сомнений,
Любви и сердцу торжество!
Я помню с детства этот голос,
Как он меняется, растёт,
Сюда мы приезжали в отпуск,
Но только летом, каждый год.
Мы с ней дружили по-соседски,
Мечтали вместе на крыльце,
О дальних странах и дворце,
Потом, всё больше не по-детски,
О море, алых парусах,
Парящих чайках на просторе,
Любви, удаче, счастье, горе,
Планетах, звёздах, островах…
Нам было весело и грустно,
Росли и крепли наши чувства,
Но иногда была она
Уединенно холодна.

XII

Бродила молча по дорожке
Среди деревьев и цветов,
Читала книги на порожке,
Тогда поверить был готов,
Что не она со мною рядом,
Не получался разговор,
Холодным обжигала взглядом,
Как ветром ледниковых гор.
Но скоро возвращалась снова
Из плена призрачных снегов,
Освободившись от оков,
Не говоря о том ни слова.
Но что-то трепетной рукой
Писала каждый день украдкой
В свою зелёную тетрадку,
Нося её всегда с собой,
Как чудотворную икону,
И больше никому другому
О ней не нужно было знать,
Что в ней, не знала даже мать…

XIII

Конечно, здесь увидеть Аню
Я не надеялся совсем,
Вся молодежь стремилась, знаю,
Из сёл уехать насовсем.
Но думал мать ее доныне
Живет и здравствует в избе,
Хотя, как горький вкус полыни
Приклеился к ее судьбе
Пустой, средневековый образ
Колдуньи, что приносит зло,
Казалось, все давно ушло,
Но как зерно, что сыплет колос
Порывом ветра унесло,
Так разносили бабы сплетни,
Не может жить село без ведьмы,
Село без ведьмы не село.
Коварна и противна зависть,
А бабы глупые боялись,
Чтоб мужика не увела
Та, что красива и стройна.

XIV

Быть может с Аниной семьею
Живет счастливая сейчас,
Об этом думал я, не скрою,
Желая счастья всякий раз.
Надеялся, что дом, как дача,
Останется за ними здесь,
Следят за садом, как иначе,
А значит, летом кто-то есть.
Тогда бы расспросил подробно
О жизни, детях и делах,
Дальнейших планах и мечтах,
Она была такой способной.
Спросить у бабушек? Нет, нет!
От них я не услышу правду,
А сплетен мне совсем не надо,
Не нужен мне такой совет.
Раз Аню с матерью не встретил,
То больше никому на свете
Я не поверю никогда,
Я поступаю так всегда»

XV

Хозяйка, предложив на завтрак
Пирог, парное молоко,
Привычно поправляя фартук
Вздохнула очень глубоко.
Узнать ей было интересно
Историю его любви,
А любопытство, как известно
Горячим угольком горит.
Иван, конечно был не против,
Излить кому-то сердца стон,
Задумавшись продолжил он,
Как он любил и был заботлив:
«Вот позади девятый класс,
А впереди пора каникул,
И с новой силой факел вспыхнул
Любви и нежности для нас.
Шестнадцать мне, а ей пятнадцать,
Пора возвышенно влюбляться,
В мир новый отворила дверь,
Не думая про боль потерь.

XVI

Закаты, звёзды и рассветы,
Луна, кометы, облака,
Мечты, вопросы и ответы,
В тетрадку новая строка.
Пьянящий мир прикосновений,
Горячий первый поцелуй,
Часы невзгод, тревог, сомнений,
Вдруг замутят прозрачность струй
Бегущих в будущее планов,
Тисками сдавливая грудь,
Но вот уже уходит грусть,
Как дымка утренних туманов,
И мы опять взлетаем ввысь
От мысли, что еще немного
И вместе поведет дорога
Семьей в безоблачную жизнь…
Всё это слушали три ивы,
Которые доныне живы,
Махнув мне издали привет,
Храня былой любви секрет.

XVII

Как никогда спешило лето
Исполнить миссию свою,
А я все так же до рассвета
Шептал, как я ее люблю.
Не мог подумать, что случайность
Разрушит все мои мечты,
Поступка глупого коварность
На землю сбросит с высоты…
Услышать довелось однажды
Об Ане шумный разговор,
Несли ребята глупый вздор,
Один лгунишка с видом важным
Болтал, что если даже раз
Она кого-то поцелует
Тот превратится в тварь лесную,
Буквально в тот же самый час.
Не выдержал, сказал – эй сажа,
А вы без поцелуя даже,
Как говорящие ослы,
Хоть языки вяжи в узлы…

XVIII

Ну вы и темные ребята,
Село, оно и есть село,
Не верится, что в век двадцатый
Такую темень занесло.
Ну целовала меня Аня,
И днём, и в полночь при луне,
И где же шерсть, рога и пламя,
Что бушевать должно во мне?
Она обычная девчонка,
Быть может в том ее вина,
Как и Олеси Куприна,
Что краше нет во всей сторонке.
Зачем сорвался, не пойму,
Всё переврали истуканы,
И сплетни, словно тараканы
Вмиг разбежались по селу.
Что принесли к порогу Ани?
Гадать, выдумывать не станем,
Понятно, страшное враньё,
Вмиг изменившее ее.

XIX

Закрылось сердце, и ни слова
Не сорвалось с прекрасных уст,
Стеною ледяною словно
Сковала призрачная грусть,
Не достучаться, не пробиться,
Увижу, к ней лечу стрелой,
Она спешит уединиться,
Дверь запирая предо мной.
Просил и ждал минуты скудной,
Но мать с глазами зимних стуж,
Взбодрила, как холодный душ,
Сказав: «Иван, не будь занудой!»
Так и осталась в сердце боль,
Да стрелы этих глаз холодных,
Скорей загадочных, чем злобных,
Но их всегда ношу с собой.
Всё верно, докучать нет смысла,
Когда своим порывом чистым
Не пробудил в душе огня,
Знать та любовь не для меня…

XX

Что дальше? Дальше, как обычно,
Десятый класс и выпускной,
Хотя учился и прилично,
Но выбрал путь совсем другой.
Поехал на одну из строек
На Северо-восток страны,
Для жизни место непростое,
Закалки Севера важны.
Потом два года службы ратной,
Потеря бабушки родной,
Шел первый год, я рядовой,
Мне бы проститься и обратно.
Но командир сказал: Нельзя,
Нет у меня такого права,
Порой приказы выше нравов,
Не близкая она родня.
Да, если б  и нашел лазейку,
Пурга, который день, злодейка,
Метет, закрыты все пути,
Бывает так, сынок, прости…

XXI

С тех пор с селом прервались связи,
И даже скудных пары строк,
Простой, обыкновенной фразы,
Прочесть об Ане я не мог.
Писать? Зачем? Она ни разу
И не спросила обо мне,
Наверное забыла сразу,
А я любовь ношу в себе.
Она такая же большая,
Тяжелая, но не мешает
Идти по жизненной тропе.
Конец истории обычной,
Не для романов и поэм,
Без склок, дуэли и измен,
Судебной тяжбы, драмы личной…
Что ж, все мечты не могут сбыться,
А мне осталось поклониться
Могиле бабушки родной,
И с чистой совестью домой»

XXII

Он на крылечке деревянном
Взгляд бросил на соседский двор,
Ступени нехотя с Иваном
Простились Соль Фа Ми Ре До,
Гостеприимная хозяйка
Остановилась у ворот,
Гусят испуганная стайка
Волнуясь, в сторону бредет.
Спокойным шагом, напрямую,
Рассматривая всех вокруг,
Идет, мечтая, ну а вдруг,
Случайно встретит ту, родную.
Но вот уже и край села…
Хотя бы помечтал немного,
А дальше ровная дорога
К вратам железным повела.
Там всем всегда хватает места,
Все рядышком, но им не тесно,
Меж ними не бывает ссор,
Не нужен даже разговор.

XXIII

Лежат спокойно и смиренно,
Не зная боли и беды,
Однообразно, неизменно,
В печали стройные ряды,
Укрыты траурным минором,
Им безразличен твой приезд,
Нет ни души, лишь черный ворон
С креста перелетал на крест.
И был взволнован он немного,
Нарушив криком тишину,
А может именно ему
Дано указывать дорогу,
Тем, кто блуждает меж могил,
Ища того, кто сердцу дорог,
Перебирая мыслей ворох
По ком скучал, кого любил,
Хранил моменты крепкой дружбы,
Суровых дней солдатской службы,
Кому обиды все простил
И после смерти не забыл…

XXIV

К себе манили три березы,
Ветвями подавая знак,
Что там, под ними? Боль и слезы,
И тайны нераскрытой мрак.
Ухоженные три могилы,
Три одинаковых креста,
Должно быть родственники живы,
Кругом порядок, чистота…
Идет, а сердце бьется чаще,
Ему то что до тех могил,
Но сотней лошадиных сил
Его к березам этим тащит.
Невольно ускоряя шаг,
Подходит, камнем замирая,
Девчонка смотрит, как живая
С искринкой радости в глазах.
Взорвалось сердце у Ивана
И сквозь зияющую рану,
Смешавшись с раненой душой
Легло на холмик небольшой…

XXV

Иван лишь прошипел, как ветер:
«Ну как же так, Анют, привет,
О том, что нет тебя на свете
Не знал я ровно сорок лет…
Случилось что? Скажи, не мучай,
Подай какой-нибудь сигнал –
Хотел кричать, но ком колючий,
Забрался в горло и застрял –
Лежите так же по–соседски,
Как жили на краю втроем,
С тех пор пустой стоял наш дом,
Сейчас звучит в нем голос детский.
Живут в нем Аня и Иван,
О, как они на нас похожи,
Привычки, жесты, голос тот же,
Как будто в детстве побывал.
Что от меня держали в тайне?
Что все-таки случилось с Аней
В цветущие семнадцать лет,
Кто на вопросы даст ответ?

XXVI

Такою новостью разбитый
И не заметил, как пред ним,
С лицом туманным и размытым
Старуха, словно черный дым,
С седой, покрытой головою,
Прошла не оставляя след,
Худою, бледною рукою
Ивану подала пакет.
Застыло время, словно камень,
Он молча смотрит в никуда,
А мысли, словно поезда,
Несут его к любимой Ане.
Встряхнулся, приходя в себя,
Старуху расспросить бы надо,
Вот только никого нет рядом,
Не мудрено, прошло полдня.
Простился с каждой простодушно,
Поникший, никому не нужный,
Побрел без сердца, без души,
Пустой, как треснувший кувшин.

XXVII

Зашел в церквушку по дороге,
Просить молитву чтоб прочли,
За упокой поставил строго,
Как подобает три свечи.
Священника спросил об Ане,
Быть может помнит что о ней,
Конечно то, что точно знает,
Без сплетен, глупых мелочей.
«Я только знаю, что случилось,
Распорядилась как судьбой,
Она покончила с собой,
Каким-то ядом отравилась.
А ровно на девятый день
Не выдержало сердце мамы,
Таков конец печальной драмы…
А после долго ее тень,
К реке ходила каждый вечер,
Сама искала с кем-то встречи,
Гуляла долго среди ив,
Все песен слышали мотив»

XXVIII

Иван и не дослушал даже,
Лишь бросил, открывая дверь:
«Святой отец, и ты туда же,
попробуй в эту чушь поверь!»
Но сам пошел к подругам ивам,
Найти мечтая эту тень,
Неужто он не видит дива,
Что люди видят каждый день?
Вот и безмолвные соседки:
«Привет, красавицы, привет»
И тут же вспомнил про пакет,
Присев в тени живой беседки.
Открыл пакет – по телу дрожь,
Вот ключ ко всем большим загадкам,
Ее зеленая тетрадка,
Все остальное – бред и ложь.
В ней самые большие тайны,
Ведь раньше, даже и случайно,
Никто не мог в нее взглянуть,
Души разгадывая суть.

XXIX

На титульном листе два фото,
Среди наклеенных цветов,
Обведены с большой заботой
Рисунком в виде лепестков,
На левом фото – он серьезный,
На правом – нежная она,
А ниже, очень скрупулезно,
Как в даль бегущая волна
Написано красиво – Ваня,
Причем с заглавной В и А,
Чуть дальше чудо – острова,
О них мечтать любила Аня…
А иногда делилась с ним
Своими дивными мечтами,
О бригантине с парусами,
Плывущей к пристаням родным.
Мог слушать он ее часами,
Любуясь синими глазами,
Познать пытаясь глубину,
Найти ту дивную страну.

XXX

Читает дальше и… о, боже!
Хоть волком вой, а хоть реви,
Тетрадка эта вся, похоже
Ему признание в любви.
Как тот вулкан, укрытый льдами,
Хранит бурлящей лавы жар,
Она спокойными чертами
Любви не выдала пожар.
Зачем? Быть может это гордость?
О чем твердила ее мать,
А может что еще?.. как знать,
Но как мешала эта пропасть.
Могла бы хоть сигнал подать,
Он ввысь поднявшись, словно сокол,
Летел и долго, и далеко,
Чтобы к груди ее прижать!
Прости, разрушенное счастье
Те две бушующие страсти,
Что слиться не смогли в одну,
Украсив дивную страну.

XXXI

Уже последние страницы
Иван читает тихо вслух:
«Не слушай Ваня небылицы
От сплетни говорливых слуг.
Узнать захочешь, что случилось,
Не напрягай свои виски,
Нет, Ваня, я не отравилась,
Я умираю от тоски.
Всю жизнь к тебе душой стремилась,
Вот и сейчас, как и тогда
С цепи сорваться не смогла,
Старалась, но не получилось…
Мне трудно объяснить тебе,
Что это, глупость или гордость,
Капризы, дерзость или строгость,
Цепями крепкими к себе,
Похоже, насмерть приковали,
Я вырваться смогу едва ли,
К тебе спешила, поезд в три,
Но что-то лопнуло внутри…

XXXII

А похоронят меня рядом
С твоею бабушкой родной,
И буду я влюбленным взглядом
Тебя встречать любимый мой,
И день, и ночь, в жару и холод,
Глаз не смыкая не на миг,
Пусть будешь ты уже не молод,
А может и совсем старик.
К своей ты бабушке приедешь,
Уж это точно знаю я,
Тогда увидишь и меня…
В то, что услышишь, не поверишь,
Поэтому должна отдать
То, что хотела взять с собою,
Что было для меня душою,
Свою любимую тетрадь…
Мечтаю – подойдешь привычно,
И так серьезно, как обычно,
Ты скажешь мне «Анют, привет»
Пусть даже через сорок лет…

XXXIII

Строка клонилась под рукою,
И правый край слегка провис,
В конце дрожащею чертою
Скатилась по странице вниз.
А ниже написала мама,
Одной строкой, как партизан,
Рукою твердой, как ни странно –
Прости за всё меня, Иван!
Не захотела жить без Ани,
А, может, правда не смогла,
Сгорев в мгновение дотла,
Но знала, что самой не станет.
Заранее и не спеша
Ее тетрадь упаковала,
Наверное, когда читала
Открылась дочери душа…
Кому-то поручила, явно,
Исполнить волю, да исправно,
В селе любого ее мать
Могла до смерти запугать.

XXXIV

Заря потухла незаметно,
Иван сидит, обняв тетрадь,
Быть может Аня тенью светлой
Придет сюда его искать.
Просил и звал, но все напрасно,
Кругом ночная тишина,
Неужто он такой несчастный,
Совсем не видит, где она:
«Но если я тебя не вижу,
Прошу, услышь мои слова,
Я жил лишь тем, что ты жива!
Теперь переселюсь поближе,
И буду вдовам помогать,
Анюта с Ваней так похожи
На нас. А кто же им поможет,
Когда в семье одна лишь мать»
А это новый смысл жизни,
Давай, держись, Иван, не кисни!
За помощь беженцам – респект,
Ведь ты не бедный человек.

XXXV

Идет, задумавшись над нужной,
Над новой миссией своей,
Туда, где ждут его послушно
Все двести сорок лошадей.
Достал бумажник из кармана,
Сложил наличные в конверт,
Черкнул – для Ани и Ивана,
И бросил в прорезь для газет.
Одним прикосновеньем кнопка
Взбодрила вмиг автомобиль,
И вот уже вздымая пыль
Иван выруливает ловко
По узким улочкам села
На нужную ему дорогу,
А лучше бы поспал немного,
Ведь двое суток как без сна…
Он слушать никого не станет,
Вновь мысли улетают к Ане…
Остановись, поспи, Иван!
Но он всегда решает сам…

XXXVI

На трассе засыпает мирно,
Летит по встречной полосе…
Вот Аня, будто из-за ширмы
Идет к нему во всей красе.
На ней из звёзд наряд красивый,
Зовет: «Пойдём… пойдем со мной,
Я дождалась тебя, любимый,
Теперь ты мой… ты только мой»
Ведет по сказочной аллее
В свою волшебную страну…
Тот путь лишь в сторону одну…
Он с каждым шагом молодеет…
И вот он молод и влюблен,
Жизнь начинается сначала,
Миганье фар и звук сигнала
Не видит и не слышит он.
Спи, Ваня, просыпаться поздно,
Пусть птицей улетает к звёздам,
Мгновеньем в вечность устремлен,
Необычайно сладкий сон…