Митяй Кузяев, мужчина лет 40, с силой давил на грудь застреленной им лосихи. Из пулевого отверстия, сделанного зарядом 30 калибра, при каждом его надавливании пузырями выходила кровь. Карабин из рук не выпускал, держал манерно, как в дешевых западных боевиках. Хотел произвести впечатление на кума Даню, чей приезд ждал с минуты на минуту.
…Лосенок далеко не уходил. Нюхал воздух и издавал жалобные звуки. Митя не обращал на него никакого внимания.
Послышался рев снегохода и уже через минуту Буран резко остановился, окатив Митяя рыхлым снегом. Тот смахнул с лица влагу, широко заулыбался и не без гордости сказал:
- Видал, какой у меня нынче трофей?
- Она ж лосенком, - ответил Даня, не разделяя восторга кума.
- И что? Глядите, какие мы нежные… А вон, и малой, не уходит далеко, так и крутится здесь поблизости…
Даня посмотрел, куда указал Митяй. Даже на приличном расстоянии рассмотрел, как лосенок дрожит всем телом. До мужчин едва доносились глухие утробные звуки.
- Ишь ты, плачет, вроде, как понимает, что мамки лишился, - сказал Митяй и некстати рассмеялся.
- Шкуру сам сниму, - оборвал веселье Даня, не добро глянул на кума и добавил, - хороший тулупчик получится.
… Несильный удар по голове оглушил, но не вырубил Митяя. Кум заботливо подхватил его и безвольного, больше похожего на огромную тряпичную куклу, поволок к разложенной на снегу шкуре.
Сознание Митяя не покидало. Он в страхе вращал глазами. Вид его был жалок.
- Я ж обещал, что хороший тулупчик получится, - говорил Даня без эмоций в голосе, заворачивая Митяя. – Хорошо тебе в нем будет… Размещу в теплом гараже. Шкура скоро высохнет. Долго мучиться не придется… Так то, брат Митяй… А не надо было дитя без мамки оставлять… С лосенком тоже решать придется. Самому. Жалко, только одно, не выживет он без мамки то... Ты не думай, мне и тебя жалко. Только и ты не выжил бы все равно, больно глупый и жадный.