Ценителям высокой поэзии рекомендую добавить в избранные
http://www.stihi.ru/avtor/tanaylova
В Мариуполе представлен сборник стихов Евгения Шендрика, созданный в память об ушедшем поэте.
Вдова знаменитого мариупольского литератора Галина Шендрик работает над изданием лучших произведений поэта различных периодов его творчества. Первым стал сборник ленинградского периода. Оню издан в Санкт-Петербурге летом этого года .
Имя Евгения Шендрика внесено в Нью-Йоркскую антологию новейшей поэзии.
«Когда я начинаю рассказ о стихах ленинградского периода, во мне изнутри поднимается неутихающее волнение. В памяти всплывают «картинки с выставки» 60-х, 70-х годов: физики и лирики, прорывы в технологиях и научном знании, кибернетика (сама по себе и как книжка Винера), космос, Айзек Азимов и Лемм, Стругацкие, выставка Тутанхамона и египетские мумии, брожения умов на переломе "хрущевской оттепели" и начинающихся "заморозков", когда все нестандартное пресекалось и загонялось в подполье. А оттуда все равно вырывалось в те пространства, где могло дышать и жить своей атмосферой. Квартирные выставки и мастерские художников, стихи, кулинария на Малой Садовой и Сайгон на углу Литейного и Невского, где народ толокся и общался денно и нощно, книжные черные рынки», - отметила вдова поэта Галина Шендрик.
Она уточнила, что поэт в ленинградский период зарабатывал на хлеб насущный «козырными» профессиями: истопник на станции юннатов в Удельной, сторож в психбольнице, полотер в Доме архитектора, инструктор планетария, воспитатель в общежитии ПТУ и многое другое, поскольку нигде больше пары месяцев Евгений Шендрик не задерживался.
«Но мускул его стиха зрел в Ленинградском университете на факультете философии. В конце 60-х. Профессор Ананьев, который вписал психику в «научную картину человека», вел семинар на кафедре психологии и Женю привечал. Йога, индийская философия и литература – это все было на гребне интереса. Асаны йоги Женя знал и делал все самоучкой по книжкам – мог сесть на траву перед Универсамом (прообразы нынешних «суперов») в позу лотоса и погрузиться в медитацию. Духовные практики постигал тоже в основном самостоятельно. Сейчас, после работы над стихами (отбор, пунктуация, расстановка и разбивка по разделам) и вникания в сути и смыслы на уровнях более глубоких, чем просто при чтении, я вижу, как много нашей той жизни, атмосферы жизни и конкретных событий пошло в плавильную печь ритмов и рифм (не нашего с ним быта, этого очень мало, буквально с десяток стихов: «Сижу на кухне, пью ромашку…», «Дубовой окалиной пахнут задворки…», «На столе стоит солонка и в подсвечнике свеча…», и то, с течением стиха все перекраивалось в «дух и плоть»). Жизнь, насыщенная разговорами и спорами о материи и духе - что первично; о человеке – госте, хозяине, разрушителе, борце или свидетеле; о будущем планеты Земля и Вселенной; о пришельцах и внеземных цивилизациях; о телепатии и перемещении предметов… разве все перечислишь! Как много спорили и слушали в то время! Призывали и тихо молчали о своем. «Шлифуйте пирамиды бессмертия, спириты летящего духа!», «Слушайте, слушайте, братья по разуму!». Каждый спрашивал и себя: «Откуда, зачем, куда…», мучился двойственностью человека вообще. Это действительно всех волновало – об этом шли долгие за полночь разговоры. Все легло в строчки. А у художников - на полотна», - рассказала Галина Шендрик.
В качестве примеров поэзии того периода она привела несколько стихов Евгения Шендрика:
По чьим следам я в этот мир пришёл?
То мыслью трогаю, то зрением, то слухом
я складку каждую и стык, и связь, и шов
материи, сокрывшей тайну Духа.
***
До сих пор я себя не пойму:
то скрываюсь от стражи и слежки,
то себя заключаю в тюрьму –
и смотрю на свободу с усмешкой,
то в горячей кровинке родства
отражаюсь, как в зеркале чистом;
то разорванный в хаосе мглистом
я витаю, как сам Сатана.
***
Я весь на швах противоречий
пришел в ваш мир из страшной сечи;
клещами правды за язык
я там тянуть себя привык
и овладел, как взломщик ломом,
метафорическим приемом,
чтоб черепа своих друзей
вскрывать, как дверь в пустой музей --
и золотые экспонаты
вносить в высокие палаты.
Но вообще я не уверен,
что жить в той плоскости намерен,
которой срезан, как лоза, -
а небо пьёт мои глаза.
Эти слова написаны поэтом в 1967 году.
Вдова литератора отметила, что печатался Евгений Шендрик в Ленинграде очень мало.
«В заводских газетах, в сельских изданиях. А как хотелось увидеть свои строчки в типографской краске! Спасало чувство юмора и самоиронии», - подчеркнула Галина Шендрик.
Она отметила, что начата работа по изданию второго посмертного сборника стихов, а всего на данный момент планируется издать три собрания сочинений поэта, который ушел из жизни 1 декабря 2016 года.
/ По материалам сайта MRPL.CITY, /