В тиранстве ты сравнишься с госпожой,
Чьи прелести во власти доминант;
Но знаешь, ведь в моей любви слепой
Твой камень засверкает, как брильянт.
Коль честно, скажут, что лицо твоё
Не властно, чтобы вызвать стон любви,
Не смею с ними преломить копьё,
Хоть в том клянусь я в глубине души.
И чтоб мне клятву доказать свою,
Хор тысяч стонов в думе о тебе
По шейку скрипки вскачь «люблю, люблю»
Твой чёрный блеск вновь возродит во мне.
Ярка во всём, черна в своих делах,
Отсюда и злословие в речах.
Thou art as tyrannous, so as thou art,
As those whose beauties proudly make them cruel;
For well thou know’st to my dear doting heart
Thou art the fairest and most precious jewel.
Yet, in good faith, some say that thee behold,
Thy face hath not the power to make love groan;
To say they err I dare not be so bold,
Although I swear it to myself alone.
And to be sure that is not false I swear,
A thousand groans, but thinking on thy face,
One on another’s neck, do witness bear
Thy black is fairest in my judgment’s place.
In nothing art thou black save in thy deeds,
And thence this slander, as I think, proceeds.