263-266. Георгий Иванов (Календарь Знай-Наших) / Стихи.ру

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 263–266

ГЕОРГИЙ ИВАНОВ
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
1894, Студёнки Ковенской губ.– 1958, Йер-ле-Палыиье, Франция

Родился в имении Студёнки близ Ковно, некогда воспетом Мицкевичем; учился в Петербурге,
в Кадетском корпусе. Печататься стал в 1910 году сразу и как поэт и как критик (дебютировал ни
много ни мало рецензией на... «Кипарисовый ларец» Анненского). Первая его книга, «Отплытие на
о. Цитеру», вышедшая в конце 1911 года – хотя на обложке проставлен 1912 год,– была образцом
типичной «ювенилии», от которой в зрелые годы поэт начисто отрекся. Позже вышли его книги
«Горница» (1914), ура-патриотический «Памятник славы» (1915), который не спасала даже прекрасная
обложка работы Егора Нарбута, наконец, первое издание сборника «Вереск» (1916),– каждая из этих
книг рецензировалась старшим другом Г. Иванова, Гумилевым, всегда жестко и всегда благожелатель-
но. В начале 20-х годов Г. Иванов разошёлся с первой женой, танцовщицей мейерхольдовского
театра Габриэль Тернизьен, и женился на Ирине Одоевцевой, ярко дебютировавшей поэтическим
сборником «Двор чудес» (1921). К этому времени Г. Иванов подвел итог всему написанному в России,
собрав и пересоставив «ювенилию»: написанное до 1914 года – в сборник «Лампада», написанное в
1914–1916 годах – во второе издание сборника «Вереск», и прибавив к ним третий сборник, «Сады»,
где выступил достаточно ярко. Осенью 1922 года на пароходе он отплыл в Германию, где прожил год,
а позже они с Одоевцевой перебрались во Францию: там Г. Иванов провел всю оставшуюся жизнь.
В 20-е годы им создан один из самых знаменитых в тогдашней эмиграции поэтических сборников –
«Розы» (1931), затем в 1937 году он выпустил «Избранное» – «Отплытие на остров Цитеру» –
и замолчал почти на десятилетие, предварив, впрочем, период молчания прекрасной книгой «Распад
атома». Затем в его творчестве произошел качественный перелом: большим поэтом Георгия Иванова
сделала трагическая безысходность эмиграции, нищета, нехватка воздуха, постоянная боль. Уступая
Ходасевичу в чеканности, он выигрывал в человеческой простоте, в скептической исповедальности
своей поэзии, все больше и больше подходившей к сюрреализму. После войны он выпустил сборник
«Портрет без сходства» (Париж, 1950), через несколько месяцев после его смерти в Нью-Йорке вышла
последняя, самая большая книга Иванова: «1943–1958. Стихи». Ему принадлежит также книга
мемуаров «Петербургские зимы»; скандальность их была вызвана не лживостью, а именно тем, что
поэт рассказал в книге значительно больше того, что хотелось услышать современникам. Георгий
Иванов известен также как автор нескольких десятков новелл, неоконченного романа «Третий Рим»,
очерков и статей о современной литературе.

'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(1)
. . . . . . * * *
.
Овеянный тускнеющею славой,
В кольце святош, кретинов и пройдох,
Не изнемог в бою Орел Двуглавый,
А жутко, унизительно издох.
.
Один сказал с усмешкою: «дождался!»
Другой заплакал: «Господи, прости...»
А чучела никто не догадался
В изгнанье, как в могилу, унести.
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(2)
. . . . . . * * *
.
Я научился понемногу
Шагать со всеми – рядом, в ногу.
По пустякам не волноваться
И правилам повиноваться.
.
Встают – встаю. Садятся – сяду.
Стозначный помню номер свой.
Лояльно благодарен Аду
За звездный кров над головой.
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(3)
. . . . . . * * *
.
Рассказать обо всех мировых дураках,
Что судьбу человечества держат в руках?
.
Рассказать обо всех мертвецах-подлецах,
Что уходят в историю в светлых венцах?
.
Для чего?
            Тишина под парижским мостом.
И какое мне дело, что будет потом.
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(4)
. . . . . . * * *
.
А люди? Ну на что мне люди?
Идет мужик, ведет быка.
Сидит торговка: ноги, груди,
Платочек, круглые бока.
.
Природа? Вот она природа –
То дождь и холод, то жара.
Тоска в любое время года,
Как дребезжанье комара.
.
Конечно, есть и развлеченья:
Страх бедности, любви мученья,
Искусства сладкий леденец,
Самоубийство, наконец.
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(5)
. . . . . . * * *
.
Если бы жить... Только бы жить...
Хоть на литейном заводе служить.
.
Хоть углекопом с тяжелой киркой,
Хоть бурлаком над Великой рекой.
.
«Ухнем, дубинушка...»
            Все это сны.
Руки твои ни на что не нужны.
.
Этим плечам ничего не поднять.
Нечего, значит, на Бога пенять.
.
Трубочка есть. Водочка есть,
Всем в кабаке одинакова честь!
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(6)
. . . . . . * * *
.
Все чаще эти объявленья:
Однополчане и семья
Вновь выражают сожаленья...
«Сегодня ты, а завтра я!»
.
Мы вымираем по порядку –
Кто поутру, кто вечерком
И на кладбищенскую грядку
Ложимся, ровненько, рядком.
.
Невероятно до смешного:
Был целый мир – и нет его...
.
Вдруг – ни похода ледяного,
Ни капитана Иванова,
Ну, абсолютно ничего!
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(7)
. . . . . . * * *
Мелодия становится цветком,
Он распускается и осыпается,
Он делается ветром и песком,
Летящим на огонь весенним
            мотыльком,
Ветвями ивы в воду опускается...
.
Проходит тысяча мгновенных лет,
И перевоплощается мелодия
В тяжелый взгляд, в сиянье эполет,
В рейтузы, в ментик, в «Ваше
            благородие»,
В корнете гвардии – о, почему бы
            нет?..
Туман... Тамань... Пустыня
            внемлет Богу.
– Как далеко до завтрашнего дня!..
.
И Лермонтов один выходит на дорогу,
Серебряными шпорами звеня.
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(8)
. . . . . . * * *
            Роману Гулю
.
Нет в России даже дорогих могил,
Может быть и были – только я забыл.
.
Нету Петербурга, Киева, Москвы –
Может быть и были, да забыл, увы.
.
Ни границ не знаю, ни морей, ни рек,
Знаю – там остался русский человек.
.
Русский он по сердцу, русский по уму,
Если я с ним встречусь, я его пойму.
.
Сразу, с полуслова... И тогда начну
Различать в тумане и его страну.
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(9)
. . . . . . * * *
.
Иду – и думаю о разном,
Плету на гроб себе венок,
И в этом мире безобразном
Благообразно одинок.
.
Но слышу вдруг: война, идея,
Последний бой, двадцатый век...
И вспоминаю, холодея,
Что я уже не человек,
.
А судорога идиота,
Природой созданная зря –
«Урра!» из пасти патриота,
«Долой!» из глотки бунтаря.
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(10)
. . . . . . * * *
.
Свободен путь под Фермопилами
На все четыре стороны.
И Греция цветет могилами,
Как будто не было войны.
.
А мы – Леонтьева и Тютчева
Сумбурные ученики –
Мы никогда не знали лучшего,
Чем праздной жизни пустяки.
.
Мы тешимся самообманами,
И нам потворствует весна,
Пройдя меж трезвыми и пьяными,
Она садится у окна.
.
«Дыша духами и туманами,
Она садится у окна».
Ей за морями-океанами
Видна блаженная страна:
.
Стоят рождественские елочки,
Скрывая снежную тюрьму.
И голубые комсомол очки,
Визжа, купаются в Крыму.
.
Они ныряют над могилами,
С одной – стихи, с другой – жених...
...И Леонид под Фермопилами,
Конечно, умер и за них.
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(11)
. . . . . . * * *
.
Мне весна ничего не сказала –
Не могла. Может быть – не нашлась.
Только в мутном пролете вокзала
Мимолетная люстра зажглась.
.
Только кто-то кому-то с перрона
Поклонился в ночной синеве,
Только слабо блеснула корона
На несчастной моей голове.
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(12)
. . . . . . * * *
            И. Одоевцевой
.
Распыленный мильоном
            мельчайших частиц,
В ледяном, безвоздушном,
            бездушном эфире,
Где ни солнца, ни звезд,
            ни деревьев, ни птиц,
Я вернусь – отраженьем –
            в потерянном мире.
.
            И опять, в романтическом Летнем
            Саду,
В голубой белизне петербургского
            мая,
По пустынным аллеям неслышно
            пройду,
Драгоценные плечи твои обнимая.
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(13)
. . . . . . * * *
.
Портной обновочку утюжит,
Сопит портной, шипит утюг,
И брюки выглядят не хуже
Любых обыкновенный брюк.
.
А между тем они из воска,
Из музыки, из лебеды,
На синем белая полоска –
Граница счастья и беды.
.
Из бездны протянулись руки...
В одной цветы, в другой кинжал...
Вскочил портной, спасая брюки,
Но никуда не убежал.
.
Торчит кинжал в боку портного,
Белеют розы на груди.
В сияньи брюки Иванова
Летят и – вечность впереди...
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(14)
. . . . . . * * *
.
Зима идет-своим порядком –
Опять снежок. Еще должок.
И гадко в этом мире гадком
Жевать вчерашний пирожок.
.
И в этом мире слишком узком,
Где все потеря и урон
Считать себя, с чего-то, русским,
Читать стихи, считать ворон.
.
Разнежась, радоваться маю,
Когда растаяла зима...
О, Господи, не понимаю,
Как все мы, не сойдя с ума,
.
Встаем-ложимся, щеки бреем,
Гуляем или пьем-едим,
О прошлом-будущем жалеем,
А душу все не продадим.
.
Вот эту вянущую душку –
За гривенник, копейку, грош.
Дороговато? – За полушку.
Бери бесплатно! – Не берешь?
. . . .
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(15)
. . . . . . * * *
Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно...
Какие печальные лица
И как это было давно.
.
Какие прекрасные лица
И как безнадежно бледны –
Наследник, императрица,
Четыре великих княжны...
. . . .
<1949>
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(16)
. . . . . . * * *
.
Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет.
.
Только желтая заря,
Только звезды ледяные,
Только миллионы лет.
.
Хорошо – что никого,
Хорошо – что ничего,
Так черно и так мертво,
.
Что мертвее быть не может
И чернее не бывать,
. Что никто нам не поможет
И не надо помогать.
. . . .
1930
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(17)
. . . . . . * * *
.
Над розовым морем вставала луна
Во льду зеленела бутылка вина
.
И томно кружились влюбленные пары
Под жалобный рокот гавайской гитары.
.
– Послушай. О как это было давно,
Такое же море и то же вино.
.
Мне кажется будто и музыка та же
Послушай, послушай,– мне кажется даже...
.
– Нет, вы ошибаетесь, друг дорогой.
Мы жили тогда на планете другой
.
И слишком устали и слишком стары
Для этого вальса и этой гитары.
. . . .
1925
'– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
(18)
. . . . . . * * *
Было все – и тюрьма, и сума,
В обладании полном ума,
В обладании полном таланта,
С распроклятой судьбой эмигранта
Умираю...

. . . .
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
дополнительно:
            Георгий Владимирович Ива'нов
            родился – 29 октября (10 ноября) 1894 (имение Пуки Сядской волости Тельшевского
            уезда Ковенской губернии, ныне Мажейкяйский район, Литва)
            умер    – 26 августа 1958 (Йер-ле-Пальмье, департамент Вар, Франция)
            прожил – 63 года
            русский поэт, прозаик и публицист, переводчик, критик. Один из крупней-
            ших поэтов русской эмиграции.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . З Н А Й « Н А Ш И Х » ! . . . . . . . . . . . . . . . . . http://www.stihi.ru/avtor/mc00001
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Сергей Мигаль Екб . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . http://www.stihi.ru/avtor/mc001
'