Ей было всего лишь пятнадцать,
А он был чуть старше ее.
Они вместе ходили на танцы,
И очень любили кино.
Любили гулять под луной,
Такой манящей, большой.
И часто катались на пони,
Гуляли порой под дождем.
Безоблачно было, спокойно,
Пока не явилась она.
И вместе им было привольно,
Пока не настала война.
Ушел он на фронт добровольцем,
Она обещала: «дождусь!»
Он верил, ему светит солнце!
А она лишь твердила: «Дождусь!»
Прошел день, другой, промчались вдаль годы.
Жестокой, холодной войны.
А ей принесли лишь записочку с фронта:
«Средь живых мы его не нашли».
Вокруг все твердили: «Он уже не вернется.
Значит Богу так надо. И пусть…»
А она все молилась и тихо шептала:
«Дождусь, непременно дождусь!»
Годы шли. Все забыли мальчишку,
Что собою закрыл им войну.
И лишь плакала свечка в избушке,
Освещая девчонку одну.
Нет, не плакала горько, лишь молилась за друга,
Чтоб вернулся скорее домой.
Пусть больной, инвалид, может, даже контужен,
Лишь бы только вернулся живой.
Все его уж давно мысленно хоронили,
Ну, а с ним, за одно, и ее.
Что жива или нет, была это девчонка,
Понимал, видно, плохо народ.
День за днем, год за годом, она верой жила.
И надежду хранила умело,
И вот в солнечный радостный майский денек,
Он пришел всем назло, наверно…
Шел по полю уверенно спину держа,
А в руках было два чемодана.
В правой нес - точно свой, огромный родной.
В левой - ей не знакомой дамы.
Видно, той, что за ним в легком платьице шла,
Что держала ребенка за руку.
Он прошел чинно мимо девчонки родной,
Что ждала его и любила…
«Дождалась! Дождалась! Видит Бог, дождалась!»
Прошептала в ночи, засыпая.
А на утро - уже не проснулась та,
Что звалась девчонка родная.