Чего грустить в бессоннице и позже,
Когда уже почти сошёл с ума
И тянут вбок брезентовые вожжи,
Которые не больше, чем тюрьма.
Замкнут постель невидимой решеткой
И направляют в неизвестный путь
Руками с запахом паленой водки
В сырую, остывающую муть
Последних двух часов перед рассветом,
Когда по сути стало все равно
Какого хера и какого цвета
Спустилась ночь на стыке трёх углов.
Из звуков только звездопад орехов
По крышам припаркованных машин
Курантами, не верно и не к спеху
Стучит в видавший виды тамбурин.
Светает быстро. Чёрная рябина
Становится зеленой. С темных крыш
Сползает ночь раздавленной малиной
И утекает, серая, как мышь.