Скокову Александру

 

               расстрелянному 7 декабря 1942 года
               Величаевскому молодогвардейцу
                посвящаю.


Чудовищной та выдалась зима.
Война терзала земли Ставрополья.
Предательством была обречена
На гибель группа юного подполья.

Рассвет вставал над степью, словно рок.
Холодный, мрачный и неотвратимый.
Мелькнули тени и наискосок
Неспешно побрели куда-то мимо.

И растворились в мглистой темноте,
И тишина зловещая нависла.
В предутренней беззвучной пустоте
Раздался, вдруг, сухой и резкий выстрел.

Он эхом грозным ринулся в поля,
Несломленною гордостью пропитан.
И приняла промёрзшая земля
Горячей крови жертвенный напиток.

И боль прогорклой дымкой поплыла.
В селе собака тягостно завыла.
Вдруг, в доме потемнели зеркала,
Улыбка где, не так давно, светила.

А мать, собрав съестного в узелок,
Прижав его к груди, как драгоценность,
Идёт к подвалу. Там её сынок.
Она его накормит, непременно.

Подвал - теперь фашистская тюрьма.
Забрали сына. Мучают, пытают.
От голода шатается сама.
К сыночку поскорей дойти мечтает.

Ах, милая, напрасно ты идёшь.
Гостинца твоего уже не надо.
Среди декабрьских вздыбившись порош,
Там ждёт тебя немыслимость утраты.

И горе материнское взвилось
Ввысь птицей чёрной, стону не переча,
Но там ему опоры не нашлось:
Тяжёлым камнем рухнуло на плечи.

Расплющило, сдавило, обожгло!
И замер крик, запутавшись в гортани.
Ещё не знало спящее село:
Сын никогда не возвратится к маме!

- Да как же это? Шурочка, сынок! -
В беспамятстве её шептали губы.
 -О, Господи, как ты позволить смог,
Чтоб к нам пришли злодеи-душегубы?

И юную отнять посмели жизнь!
Метались безответные вопросы.
А по щекам безудержно лились
Горючие беспомощные слёзы.

Погасла жизнь в кровавой той войне,
Восславив героическое племя.
А "ходики", прижившись на стене,
Безжалостно отсчитывали время.

                22.03 2017