шел снег и вечером, и днем.
шел ты и женщина чужая.
шел снег, едва соображая,
что хорошо идти вдвоем.
и это знает каждый школьник:
«три» образует треугольник.
а снег не знал. он просто шел
на красный, желтый и зеленый,
по зебре, клумбам и газонам,
рождая рой пушистых пчел:
когда зима еще вначале,
нет места мартовской печали.
снег плыл – и вы за ним – шаг в шаг, –
доверчивые, тихо плыли –
и все пространство украшал,
из мягкой серебристой пыли
лепил пейзаж. но так непрочно,
как лепят из папье-маше:
не надо снегу о душе,
зато муляж выходит точный.
и вдруг споткнулся, вверх шагнул –
внутри забилось что-то птичье –
свалился, встал и отряхнулся,
потом чему-то усмехнулся
и в небо темное рванул,
забыв про возраст и приличья,
смешно и глупо, невпопад!
с земли потоком в небо хлынул!
такой зимы не знали зимы,
такому снегу каждый рад:
проспект, бульвар и сонный дворик,
а больше всех – бессонный дворник…
в окошко девочка глядела,
как снег летел, летел, летел
и выпасть в небе так хотел,
что темнота вокруг редела
и отступала к фонарям –
к танцующим и мутным пятнам.
и очевидным и понятным
все было в мире.
и не зря…
и снег летел, как человек
влюбленный, выпорхнув из тела,
и ты летел, как этот снег,
и рядом женщина летела.