В Петербурге декабрь дождлив,
пеленой зависают туманы.
Я погоде кричу: "Подожди!
Не ввергай нас в пучину обмана.
Не дразни-ка своей кутерьмой
и не лей на зонты бабьи слёзы.
Дай скорей насладиться зимой,
Надышаться нирваной морозной!»
Устыдившись, погода сама
власть сменила – с поклажею щедрой
прилетела с востока зима;
колким снегом присыпала бегло
все дороги и крыши домов.
А, спустя пару дней, снег творожный
повалил - и края берегов
отличить уж от рек невозможно.
На дорогах машины «плывут»,
застревая, буксуя, елозя,
как, отставший в пустыне, верблюд
(он - один, караван его бросил ).
Монументы, церквей купола
и деревья надели повсюду
парики. Неба серая гладь
всё щедрее на них сыплет пудру.
Словно в съёмках немого кино,
кадры коего все чёрно-белы,
тротуары накрыли давно
белым саваном голое тело.
Я погоде вдогонку: «Постой!
Хорошо бы всему видеть меру -
нелегко нам с такою зимой!»
Но – молчит. Ей видней - я поверю:
для того преподносятся нам
дождь и снег, град ли, солнце ли, ветер,
чтоб, окрепнув душой, каждый знал –
вся приятна погода на свете.