Скрипучие голоса галдят наперебой:
– Ишь чо удумала! Легкой жизни ей хочется! Бороться надо! За кусок хлеба, за кусок неба, за любовь – за все! Работать надо, слышь? Впахивать до инсульта, считать копейки, крапиву в соседнем парке собирать для щей, доброй надо быть, удобной, неприхотливой. Все так жили. Все так и живут, не придумывай! Слышала: vivere militare est. То-то же, мы тож, слышь, грамотные. Вот и давай, автомат на плечо и в строй, ать-два, ать-два, держать строй, не отставать, militare, militare!
Вот так заснешь на минуту – а очнешься на марше с автоматом на плече. Эй, вы куда меня? Это не моя война. У меня вообще никаких войн нету. Вы куда меня тащите? Это незаконно, я буду жаловаться!
Буду жаловаться… Ох, Мань, колено-то в холода ой разболелось, а спина-то, ой спина, не разогнуться. Ох тяжко жить, Мань, скорей бы в гроб, а? А вокруг-то бандиты все, ужас, того и гляди! Молодежь вообще, управы на них нету! Во, во, не, ну ты глянь на нее, как расфуфырилась-то эта, идет, позорище, машину купила, видала? Красную! Срамота! Приличные люди разве на таких машинах катаются? Приличные люди на автобусах ездят и на метро. С народом. По пенсионной карточке. Фу, стыдобища, профурсетка!
Галдят, галдят, ругаются. Это мои Внутренние Бабки. Знакомьтесь. Они ездят на метро. Обязательно с тележкой. И клюкой – от бандитов отбиваться. Варят щи из подгнившей капусты, запах на весь подъезд. Они пережили войну, голод, мужей-алкоголиков, детей-наркоманов, внуков-хипстеров, развал СССР, гибель Российской империи, Османской империи, обеих Римских империй, Ассирийской империи и Хараппской цивилизации в придачу. Всё пережили, всех пережили – они еще и нас с тобой переживут. Уж кто-кто, а они умеют постоять за себя и свои ценности.
Чуть зазеваешься, глядь – ты уже в их кругу: клюкой в артритных пальцах лениво поигрываешь, платок с розочками на немытых волосах поправляешь, капусту гнилую шинкуешь и шипишь на профурсеток с красными машинами.
Таких, как я. Не знавших войн – кроме внутренней. Не помнящих голода и дефицита – кроме дефицита любви. Не нуждавшихся ни в чем – кроме внутренней свободы. Не выживающих на войне.
Вот я выхожу из подъезда, десятилетиями, сквозь все ремонты, хранящего запах капусты, прохожу мимо фантомных бабок на покрытой снегом скамейке, сажусь в красную машину и еду искать новую жизнь.
Эй, бабульки, кого подвезти?