Был гарью от пылающих лесов
пропитан август, и молочный дым
слоями, пеленами опускался,
просачивался в окна и метро –
и город заволакивал. Истцом
суровым, обвинителем седым
вливался лес – без корневищ, без крон –
рассеянное без остатка царство.
Вот так любви, которой больше нет,
преследует порой фантомный гнёт,
расталкивая, превращая в тени
теперешних нас, прежних ли – как знать?
И дымом едким тянется вослед,
и облаком разгневанным плывёт
спаленная обидами весна –
при встречном дуновении прощенья.