В объятиях целительного сна
мне виделась картина исцеленья.
Та муть, та взора пелена
не позволяла видеть полноценно.
Как я лежу, весь в синем офтальнавт,
под хоботом сложнейшего прибора.
И мудрый доктор, всю задачу осознав,
манипулирует умело и любовно.
Захвачен он картиною зрачка
и, не лишенный поэтического дара,
он сообщает, что творит его рука
над глазом, что волнуется страдая.
Он говорит, что видит балерину:
наверно, радужка пошла волной
над опустевшей глаза серединой.
Мой глаз теперь воспринимает лишь
пятно палаты, сжавшейся в овчину,
как небо павшего за Ржев или Париж.
Смотрите ниже, доктор говорит,
и светлое пятно, моя овчинка,
уходит вниз, над темнотой парит
и ждёт хрусталика: идёт починка.
Чуть будет больно, доктор говорит,
хрусталик размещает в обечайку.
Я в руки его умные влюблён.
Природа не одна лишь здесь хозяйка.
Всё просветлилось! Новый вижу мир
в хрусталик новый, всю красу и прелесть.
Мой офтальмолог для меня кумир.
И с новым зрением на перспективу целюсь! .