Здесь прохладно, тихо и пахнет глиной.
Мир вчера разбился наполовинно:
до и после.
Нет ничего промеж.
На щеке свернулся спиралью локон…
Здесь темно, и пусто, и одиноко –
хоть ножом
отчаянье
это
режь.
Здесь прохладно, тихо и пахнет глиной.
Эта ночь покажется слишком длинной –
как и,
если честно,
любая ночь.
Ты не тьмы боишься – с какой бы статьи? –
и не монстров, дремлющих в Подкроватьи:
ты из них любому сойдёшь за дочь.
А своей семье ты теперь чужая:
даже мать не плакала, провожая,
под румяна прятала свой испуг,
нервной дрожью пальцев комкала платье,
осенялась крёстною благодатью
в бесполезном жесте холодных рук,
и потом – стояла и не смотрела,
как дубовой крышкой накрыли тело,
стук стоял поистине громовой.
А теперь здесь тихо и пахнет глиной –
как и быть должно
в темноте
могильной,
но лежать и гнить там – удел не твой.
Твой удел – быть бледной и босоногой,
по ночам бродить по чужим порогам,
дожидаясь, чтобы впустили в дом.
Только мать и знала: не тьмы боишься,
а того, кем после переродишься,
и всего, что будет потом, потом…
Посреди кровавой неразберихи
Сделав целый город пустым и тихим,
Начала с семьи и уходишь прочь…
И темно повсюду, и пахнет глиной.
Эта ночь покажется слишком длинной –
Всем,
кому
ты
встретишься
в эту ночь.