Потому что мы смертны, мы в ночи зажигаем костры
на снегу, на песке, на траве, в очаге и мангале.
Чтобы тем, кто ушел, наши тени тропу освещали,
а тому, кто придет, было проще заполнить разрыв.
Наши тени похожи, как деревья похожи в саду,
если смотришь на сад с небоскреба, а лучше с орбиты.
Плод от яблони, пух тополей, лабиринты самшита –
все мотивы орнамента там, в высоте, пропадут.
Мы сидим у костра, вместе смотрим в кромешную жуть
и вдыхаем тепло, позабыв, что вчера воевали.
Мертвый гей Дамблдор подмигнет из кривого кристалла -
и живой гомофоб не сумеет лица отвернуть.
Пламя – как зеркала. Там встречаем себя и других,
за спиною стоящих, каких-то до боли знакомых.
Нет, не только родных. Тех, с кем можно без страха из дома
уходить в непогоду, уже не надеясь на них.
Наш костер на горе, и по склону летит колесо
всё в огне и в мечтах, ведь мороз для огня не помеха.
Пустим кружку по кругу и впишемся в общее эхо,
и на той стороне нас увидят, как красочный сон.
Завтра солнца прибудет. Пепел ветром развеет с горы.
Станут четче детали и повод найдется для драки
у гэбни с грантососами, лохов со снобами, кошки с собакой…
Мы останемся смертны, чтобы ночью горели костры.