Аве-Мария

               

     А Манька-соседка, во что бы ни оделась, как бы ни накрасилась, ну чисто - профурсетка. Как по улице идёт - кобели вой поднимают, цепи рвут. Какие кобели? Знамо какие, домашние, только разных видов: четырёхногие  и двулапые. Но, что те, что другие: пасти раскроют, слюни распустят аж до земли, а глазищами бесстыжими с Маньки последнюю одежонку снимают. Хоть и одежонки-то той, как на Еве… прости меня праматерь за сравнение. Сверху спереди разрез… до пупка, снизу юбчонка… до пояса. И ведь, зараза, прёт посередь улицы как тот ледокол имени Ильича. Голову вверх задерёт, титьки  вперёд выкатит, задницей своей бесстыжей туда-сюда вертит. Какая тут цепь удержит кобелюку?! Правда, не все так бурно реагируют на Манькины прелести. Например; кастрированные, и те, кому обещано то же  самое, и те, что не пришли ещё  в себя от сковородкиной контузии, ведут себя смирно. А сколько аварий из-за этого «ледокола»! То шоферюга, засмотревшись, в столб въехал, то тракторист в овраг слетел. А тут как-то участковый на своём драндулете катит, а навстречу - Манька. Ну, тот раскланялся и как в той песне: «Он оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она…»  И надо ж такому: в это время на дорогу вышел, краса и гордость деревенского стада - Мартын, бабки Поли козёл. И тоже, кобелина, выпучил свои зенки на эту Еву, как баран на новые ворота. Ну, в общем, вот тут они средь дороги и встретились, два…  любителя остросюжетного. Ну, козёл, он и в Антарктиде - козёл.  Отлетев метров на двадцать, соскочил и, обматерив на своём козлином Маньку и участкового, поковылял прочь. Мотоциклу, правда, больше досталось. Коляска смята, фара разбита, руль погнут. Участковому досталось меньше: сломано всего четыре ребра и сотрясение… чего-то там. И поделом ему! Семейный человек, представитель власти, поставленный, чтобы всё блюсти.

Нет, чтобы других урезонить, он сам, как котяра мартовский, вокруг Маньки: «Мария Ивановна, сю-сю-сю», аж галифе дымится! Тьфу, срамотище!
   Ходили бабы делегацией и к председателю. Тот сидит за столом, сурьёзный, в очках. Но даже сквозь тёмные очки просматривалась тяжёлая рука его благоверной   Клавдеи. Выпала у него дома из кармана упаковка женских колготок. И как он ни юлил, что, мол, это тебе, солнышко, в подарок, - награда нашла героя. И чё было юлить? Лучше бы сразу признался. Колготки размера - «эм», а у «солнышко»  размер - «х-х-х-эль», ну и кулачок соответственно  – «х-эль», минимум.
 Ну вот, бабы к председателю, так,  мол, и так, Николаич, принимай меры. Ходит бесстыжая по деревне почти голяком, мужиков смущает, те как подурели! Дети на всё это безобразие смотрят. Пристыди своей властью. Пусть этот «ледокол» палубу-то с кормой прикроет. Иначе, пообещали бабы, мы сами всей деревней разденемся. Председатель аж вспотел, представив эту картину. Такого допускать никак нельзя было. И он принялся увещевать женщин, объясняя, что голые тела сейчас показывают даже средь бела дня по всем каналам и называется это эротикой. И, что культуру секса сейчас преподают даже в школе. Женщин заинтересовало, откуда их, всегда занятой с утра до вечера председатель знает, что днём показывают по телевизору? Ну, а насчёт преподавания в школе «этого самого», то они уже разобрались с физруком, знатоком культуры секса, отбив ему всякий интерес к предмету - лет на десять. Так бабы и, не придя с председателем к консенсусу, решили сами, как делали в старину их пращурки,  ведьму отловить - и на костёр или в омут. А та «бригантина» и правда, как в воду канула. Даже бабы встревожились. А вдруг чего, это ж, действительно, на них
и подумают. Нет, заявилась через месяц с женихом. Свадьбу отгуляли всей деревней. Бабы на радостях все перепились до безобразия. А от невесты глаз не отвести. Белое, до пят, платье, никаких тебе вырезов. Ну, чисто тургеневская барышня. Молодые вскоре уехали в город, кобели всех видов успокоились.
   И только бабы собрались вздохнуть свободной грудью, как… посреди улицы, над дорогой, проплыла «каравелла» под названием богини утренней зари – «Аврора» … Ну, что рты-то пораскрывали? Это уже другая история.