Мой календарь полуопалый
пунцовой цифрою зацвел;
на стекла пальмы и опалы
мороз колдующий навел.
Перистым вылился узором,
лучистой выгнулся дугой,
и мандаринами и бором
в гостиной пахнет голубой.
(В. Набоков)
закончены дела, уснули куклы –
и подступает сладко до тоски
декабрьский вечер, дымный, мутный, круглый:
орехи, огоньки, снеговики.
когда-то был и ты таким же катким –
в неторопливой куколке простой
жилось тепло, спалось по распорядку
и бредилось грядущей высотой…
и кто же ведал, обуянный волей,
что ты теперь не больше, чем клошар?
затейливые крылья не позволят
вернуться в свой обетованный шар.
галдит многоэтажная скворечня,
а сердце – у свободы взаперти –
как петушок базарный леденечный,
до палочки разлизано почти,
и всем ветрам открытая конурка,
последний шов оконный распоров,
глядит на мандариновые шкурки
и зеркальца расколотых шаров.