Стёр из памяти улицу, город, страну,
континент, полушарие, имя планеты;
маяки всех имён опустились во тьму,
чтобы лучше помнить тебя одну,
распылённую памятью на приметы.
И они сбившись в стаи смеющихся рыб
по ночам выплывают из чёрных впадин
и у каждой горит электрический нимб;
я попал на конечную станцию в лимб,
я смотрю, роговица горит от ссадин.
Потому что прошлое мне не друг, -
перископ субмарины, мой верный каратель.
Из карусели всех прочих подруг,
ускоряясь сливается в вихревый круг
неповторимости напоминатель.
Знак невозможности воссоздать
из фрагментов тебя даже пепельной пряди.
И сколько не силься исправить вспять,
каждый предмет станет напоминать,
станет загадкой в твоей шараде.
Вот кожи русалочьей аметист,
вот плавники иноземных сознаний…
Лампой в глаза бьёт подводный чекист
властью твоей, только я не речист,
пусть этот текст будет вместо признаний.
Океан не вода, но собрание снов.
С губ неразборчиво что-то о рыбах.
Где-то рыбак трансцендентный улов
солит, прежде лишив рыб голов,
но только не памяти о карибах.
И если есть где-то потерянный рай,
там твой близнец промелькнёт в жасмине
и все беспокойства находят край,
прощения просты и полгода май,
потом лето бабье, за ним Лета зимняя.
Там точка опоры, с которой начну
воссоздавать по твоим приметам
планеты, моря, континенты, страну
и в ней переулок в жасминном дыму,
и дом освещённый одним твоим светом.