Сталь рассекает лёд
С глухим скрипом,
Звенящим в ушах фигуристки.
Как никогда - красива,
И, как всегда, - артистка.
Режут её ножи эту замерзшую воду.
Движется, как погода
От невзгод
К своему успеху.
Её, облаченная в мех, тренер
Сидит, чуть дыша, и
Стук сердца убивает голый нерв,
Натянутый во всё тело.
Мышцы работают до предела
Своих возможностей.
Прыжок. И зритель дуреет...
Желтушная желчная пасть немеет у недоброжелателя
И у соперника.
Если и есть посредник
Между артистом и зрителем, то
Это, конечно, чувство.
Есть задача любого искусства -
Ввергать в катарсис, страсть, даже
Если чуждо.
Иначе зачем оно нужно?
Взмах ноги. Не упала и понеслась
Как в последний раз,
Она чувствует:
Падение и осечка придутся всласть
Дьяволу, чей кровавый глаз
Растворился в бездарности.
Но кровавая здесь - она.
О Боже! Чудесная акробатика!
Мчится в уме зрителя,
Ибо не знает он,что
Математика движет мозгом,
Затем - мясом спортсменки.
С какой силой взлететь?
И где будет высота в это время?
Ох и тягостное же бремя -
Глазеть вот так на истинную красоту,
Не имея ни единой возможности
Хоть на черту,
Хоть на миллиметр, на волос,
(Лень и глупость подали голос)
Хоть на чёртов грамм,
На сантим
Приблизиться к ней.
Мягкая прелесть её плечей
Заставляет мечтать о возможной встрече
С престарелым политиком или банкиром.
И здесь уже он будет её кумиром,
Станет поддержкой, и, чуточку
Грусть тая,
Пред той, что двигается как на шарнирах,
Дядя тихо скажет себе на очередном турнире:
А ведь она - моя.
Но, вернёмся к катанию...
Наша фея, бегущая по льду нежно,
Цветок шалфея,
Вздымает плечи и чувствует только боль.
Но никогда не подаст виду, тяжести - ноль,
И звёзды расплываются в её темени.
Дошла во всём почти до форменного упрямства...
Она шальная.
Нет, она шаль.
И ей суждено мчаться вечно вдаль,
Наперекор Тебе,
Не осязая, конечно, ни Времени, ни Пространства.