и хрупкость как порок. под золотом огня
звезды, манящей в хоровод созвездий,
чем станешь ты? кем вспыхнешь для меня?
какую изберешь для сердца песню,
чтобы родиться,
словом зазвучать
среди надежд несломленно-уставших?
какой строкой решишься замолчать,
когда с поличным обнаружишь кражу
твоей тоски недрогнувшей рукой,
отвергнувшей, нарушевшей границы
строфы оконченной?
за вечный непокой
мне образностью вдоволь насладиться
запрещено.
надломлена Луны
улыбка. угасающее время
чернилами неровными, как бремя
тяжелой истины, исчерчивает сны -
беспомощные белые листы,
в ладонях мятые до злого иступления.
мгновенье ускользнувшей красоты
небесной пылью оседает в горле,
и букву каждую душой труднее помнить
от давящей вселенской немоты.
когда из ничего услышан голос,
достигнувший пределов высоты,
мне страх пришёл - болезнью глухоты
до хрупкой ночи был я жизнь наполнен
и маялся от мрачной тесноты.
но высота к глухим всегда безмолвна,
до шага за пределы темноты.