На айсберге мыслей расхожих, куда ни глянь - гладь океана,
Сидеть, размышляя о прочем, забывшись на периферии,
И чувствовать, как жемчугами ночными склонилась нирвана
Над сердцем, томимым печалью, взывая к немой эйфории.
Безоблачным звездным цилиндром закрыты глаза, так спокойно,
И душу не вяжет кручина, и разум наполнился смыслом,
И кажется, будто все в прошлом, и будто не страшно, не больно -
Отдать себя на растерзанье волнующим братию числам.
Метаться теперь тривиально, мечтать тоже, верно, избито,
На непреходящие темы легло громогласное вето -
О трепетных чувствах писала в земле задремавшая свита,
О мести, о чести, о фальши ни несколько - сотни дуэтов.
Перо и пергамент, две свечки, давно ли то было в новинку?
Стихи волновали рассудок, стихи будоражили толпы,
Две строчки могли свести к ссоре, четыре могли к поединку,
Строфа же и вовсе по пуле всадить могла в наглые колпы.
На айсберге мыслей расхожих - бушуют безмолвные воды,
И каждая строчка ныряет с вершины в холодные гущи,
Ей места в умах не найдется, «уж было», - воскликнут народы,
Быть может, текущему слову банальность и скудность присущи?
И, может быть, правда не стоит писать о волнующем душу?
И тем, что казалось так важно, марать за бумагой бумагу?
Быть может, и правда не надо, освоили слово как сушу.
Освоили. Не спотыкались хоть раз вы о камень, корягу?
Как так? Ведь освоена суша, поэта освоено бремя,
И каждое слово как будто уже напечатано где-то,
Но разве измерит все тайны сердец столь короткое время,
Ведь новшества, как и наука, приносит пергамент поэта.
На айсберге мыслей расхожих - в объятья волна заключила,
Сокрыла его в мерзлой толще, не айсберг то будто - соринка,
Но все же есть в этой кончине, есть что-то, что разуму мило -
По водам, подсвеченным солнцем, плывет белоснежная льдинка.