Вот летит Иван-душа,
Поспешая ль, не спеша...
Право, что нам в том за дело?
Нам спешить ведь не приспело!
Сам Иван обратный путь
Помнит мутно, как-нибудь.
Вспомнил, было, про девицу —
Повернул ковёр в столицу.
День и ночь летит, летит,
Не виляет, не гудит.
Токмо солнце над равниной
Прямо как в сторонке милой,
Пригревает, не печёт,
К сердцу теплоту несёт.
Вспомнил матушку родную,
Щуров, избу куренную,
Вспомнил батюшку, братьёв,
Лес и поле, звон ручьёв...
Вспомнил жизнь свою простую,
Службу цАреву пустую,
Потянуло к старине
Да к родимой стороне.
«Матушке надь сил прибавить,
Лет да хворей поубавить.
Загляну-ка на часок,
Не помрёт, чай, наш дружок!» —
Тут забыл он о расправе
И ковёр домой направил.
Размечтавшися, вздремнул,
На беду-то и уснул!
Вдруг средь сна Перун грохочет
Иль в галопе конь топочет!
Ваня, оставляя след,
Покатился по земле.
Кое-как собравши кости,
Смотрит — ан знакомый мостик
Чрез ручей прям в огород
И колодезь у ворот!
Да плетень весь завалился,
Как ковёр-то зацепился.
Видит — батюшка лежит,
Ничего не говорит
И не стонет, бездыханный,
Кровью истекает рана.
Ваню оторопь взяла!
«Эх, лихи мои дела!» —
Лишь подумал, сам скорее
Флягу отвязал от шеи,
Воды мёртвой в горсть налил,
Рану той водой полил.
Мигом рана затянулась,
И обратно кровь втянулась!
Крепок батюшка, хоть сед,
А дыхания-то нет!
Тут открыл с живой водою
Он бочонок, и живою
Влагой члены окропил,
Тело и лицо умыл.
Разом тело потеплело,
Задышало и вспотело.
Батюшка глаза открыл,
И живой воды испил,
Тихо на ноги поднялся,
С сыном в радости обнялся!
На колени Ваня пал,
Всхлипывая, причитал:
«Я уж думал... к шее гиря...
Не увижу в этом мире...
Мы с тобою по весне...
Дупла пчёлам... по сосне...
Крышу тоже... Что обманешь,
Никогда уже не встанешь...
А таперича вода...
Бед не будет никогда-а-а!» —
И ревел он, и давился,
И старик тут прослезился,
И пошли они вдвоём,
Обнявшись, в родимый дом.
Матушка их увидала
Тоже тихо зарыдала,
И достала хлеб да лук,
Да позвала всех к столу.
Разговоры-то — не дело,
Время часом пролетело,
Иванок тут с лавки встал
И бочонок свой достал:
«Вы теперь, мои родные,
Век не будете больные,
Выпьете живой воды —
Знать не будете нужды,
Силы та вода прибавит,
Хвори, лета поубавит!
С нами будете всегда,
Есть живая-то вода! —
Жбан поставил, откупорил,
Да налил, — Тебе от хворей,
Матушка, тебе для сил,
Батюшка, чтоб долго жил!»
«Благодарствуй, сын Ванюша! —
Тут отец, — ты нас послушай!
Что от хворей да для сил —
Хорошо наговорил.
Мы прожили век достойно,
Честно, хлопотно, покойно,
Не радели за царя,
Не губили жизнь зазря,
Трех вас молодцев взрастили,
Старши внуков народили.
Ткань плести да хлеб сажать
Научили вас, читать,
Счет вести да жить c народом,
Жить по Кону, править сходом.
В этом мире чё сидеть?
Други надоть поглядеть!
Примем с матушкой по чарке,
А что в бочке — ты в подарки
Отправляй царю в поклон,
Мож, людей полечит он», —
Так сказал и обнял сына.
У Ивана беспричинно
Комом горло-то свело.
Взял он воду и тепло
С матушкой, отцом простился,
В путь к столице припустился,
Всё ж пешком не на ковре...
На четвёртой на заре
Прибывает он в столицу.
«Что, добыл ли ты водицу?» —
Царь Иванушке кричит,
Сам на двор к нему бежит.
«Ну само собой, добыл!
Только чуточку пролил», —
Он в ответ. Царь весь во гневе
Крику поднял: «Ах ты, плевел!
Нет бы царский клад беречь!
Да другой башку бы с плеч!!
Где вода?» — «Да вот, в бочатах,
Да во фляге... — «Небогато!
Где какая же?» — спросил.
Тут Иван секрет открыл.
Царь хитро: «А как докажешь?
Сам-от разве что покажешь...
Мож, вода с того пруда!» —
«Вот ей-ей не вру!» — «Тогда
Завтря утречком и примешь,
Ту водицу. Коль не сгинешь,
Или хворь тя не проймёт,
Уж за мной не пропадёт!
А коли помолодеешь —
Орден дам тебе на шею
И в придачу восемь сёл!» —
«Ну я, царюшка, пошёл!
Слыхано ли — отравиться
Иль живой водой упиться?
Да куда ж мне молодеть?» —
«Что, казнить тебя велеть? —
Царь заметно стал спокойней, —
Помнится-то, колокольня
Новой церквы высока...
Не летал ли кто... пока?»
«Не давалось установок!» —
Тут бояре. Ваня снова:
«Не хочу ту воду пить!»
Царь велел его схватить:
«Ну смотри, коли упрёшься
Иль над нами посмеёшься,
Полетишь в последний раз!
Ишь, орёл! То мой указ!»
Тут Иванушку хватали
И в холодную бросали.
Царь на кожу почернел,
И немедленно велел
Под замок закрыть водицу,
Сам отправился в светлицу.
«Ну, Царевна, ляпота!
Прибыла жива вода!
Завтря всё про ё узнаем,
Как на Ване испытаем.
Вот клянусь своей брадой,
Тотчас стану молодой!
Все падут тогда преграды
Для женитьбы... Ты же рада?
Как же так, душа моя!
Иль не хошь царя в мужья?
Вместе будем миром править,
Будут наше имя славить,
Хлеб нам сеять, дань платить,
Непослушных станем бить,
У соседей-супостатов
Поотнимем меди-злата,
Род — бояре да князья,
А народец в холопья!» —
Отвечает та безгневно:
«Царь, ведь тоже я Царевна!
Мы не бьём, не отнимаем,
А прекрасно управляем,
Люди — сей, земля — рожай,
Собирайте урожай!
Коли хочешь меня в жёны,
Стань богатырём исконным,
Да не смей себя щадить,
Лучше чтоб омолодить!»
Царь, задрав браду седую,
Посмотрел на молодую:
«Рано утря, светик мой,
С злою поборюсь судьбой!
Нынче ж объявить народу:
Выпьет царь живую воду —
И Царевну под венец!..
Ванька б не подвёл, подлец!»
А Иван сидит в темнице,
Сам горюет да казнится:
«Вот же писаный дурак!
Снова угодил впросак!
Нет сидеть бы дурню дома —
Угождай теперь седому,
Прихоть царску исполняй,
Смерть ищи да убегай!
Что ж теперь такое сделать,
Чтобы гибель не отведать?
На полу-то прикорнул,
Думал, думал и уснул.
Снится Ване — царь в палатах,
Всюду камени да злато.
Расписной на нём халат,
Позументов длинный ряд,
Тонка шелкова рубаха,
Сверху шапка-мономаха.
Сам на сундуке сидит,
Чан с вином нести велит,
Мёртву воду в чан вливает,
В смежно царство отправляет.
Те гостинец щедрый пьют
И как мухи часом мрут.
Царь с опричниками смело
Занимает те пределы:
Затевает в них войну,
Жизни губит не одну,
Ваню пальцем подзывает
И лягушкой награждает.
Чёрен царь-то... Ваня тут
Просыпается в поту.
«Ну таперича я знаю,
Как с водою совладаю! —
Шепчет, — верно мне не жить,
Но людей не дам травить!»
День другой-от, утром рано,
Ключник разбудил Ивана.
Наш Иван глаза протёр
И пошёл на царский двор.
Там толпа уже народу,
Так-шт к помосту нет проходу,
Вкруг помоста ждут стрельцы,
С бердышами молодцы.
В тыщу глаз народ глядит
Ухмыляется, гудит,
Всё Ивана обсуждает,
Кто смеётся, кто рыдает.
В окружении стрельцов
Царь выходит на крыльцо
Со царевной: «Ну, Ванюша,
Покажи, на что ты нужен! —
Воду приказал принесть, —
Поиспробуй в нашу честь!»
Малость наш Иван помялся,
Всё же на помост поднялся,
Как на казнь, без слёз, молчА,
Только что без палача.
«Что ж платить! — сипит толмач, —
Ванька сам себе палач!
Сделает из горла сито —
Продырявит до кости-то!»
Замер в тишине народ.
Глянул солнце наперёд
Тут Ванюша, не рядился
И к бочонку приложился,
Вдруг силён стал и пригож,
Что ль на Муромца похож...
Ахнул тут народ, и шёпот
По толпе пронёсся, ропот,
Царь в улыбке расплылся,
В сторону глаза скося,
И царевна улыбнулась —
Что-то, видно, приглянулось.
Время пробовать други.
Он берёт их в две руки,
С фляги быстро отпивает,
И с бочонка запивает.
Засиял тут яркий свет,
Как в рождение комет!
Ваня белым расцветился,
Царь же чернотой покрылся;
В небо поднялась звезда.
А Иван не рассуждал,
Флягу всю в бочонок вылил,
Звёзды на небо поплыли!
Царь вбежал тут на помост:
«Марш отсель, шишов прохвост! —
Скипетром махнул сплеча, —
Завтра ж вызвать палача!»
Тут Ивана повалили,
Руки за спину скрутили.
Царь бочонок первый взял,
«С богом!» — выдохнув, сказал
И с бочонка малость отпил, —
На лице не стало оспин,
Бел как лунь из мавра стал.
Он ещё! — как не бывал
Седовласым, стал весь рыжим,
Чистым, гладким и бесстыжим,
Выпил снова — стал большим,
Крепким, сильным, молодым,
Сила мужеская стала!
Как душа в ём возыграла!
Кровь прихлынула к лицу,
Жарко стало молодцу.
Жадноватость оказалась,
Маловато показалось.
Спохватился во всю прыть,
Неуёмно зачал пить.
Враз опустошил бочонок.
Поскакал, не то бесёнок,
Стал задирой юным вмиг.
Вдруг наш царь с помоста — прыг!
Ну накручивать всем хари!! —
Научился государем!
Но народ наш не таков
И ему не до грехов,
Терпит всё, не отвечает,
Праздники токм отмечает.
Вскоре то ли он устал —
Доставать носы не стал,
Голос тонкий как у мыши,
А сердиткой так и пышет!
До Царевны добежал
И на руки к ней упал,
Во младенца превратился
Да совсем и растворился!
Не осталось и следа.
Веришь, нет? Ну, не беда!
Тут бояре поднимались
И к народу обращались:
«Царь убрался в мир иной,
Нужен царь теперь другой!»
Тут царевна: «А царица?»
Все кричат: «Будь ты, сестрица!
Мудрость нам мила твоя!
Князя выбери в мужья!
Что как царь! Тебя достойным
Пусть он будет! И спокойным!..»
Тут Царевна подошла,
Ваню за руку взяла:
«Кто Ивана князем хочет
И царём?» — Народ хохочет:
«Прям на царство из крестьян!»
Говорит тогда Иван:
«Благодарствуйте, миряне,
Северяне и древляне!
Все мы сродники, народ,
Прародитель бог наш Род,
Все мы дети Берегини,
На одной живём равнине.
Мы при солнце рождены,
Ныне снова сроднены!»
Все кричали: «Хлеб сажаем,
Коны наши уважаем,
Без войны мы любим жить
И с соседями дружить!
Готы, саксы, турки, шведы
Рады щами отобедать.
И монгол, башкир, калмык
К репе нашей попривык!..
Реки наши полноводны,
Лесосплавны, судоходны,
И торгуем не с одной
Басурманскою страной...
Ладьи, барки строить будем,
Кузни, шахты не забудем!
Солнечный наш календарь
Писан рунами, как встарь.
У соседей поучиться
Не мешало б отлучиться:
Много дива в мире есть,
С нашим надо перечесть!»
Тут подвалы открывали,
Сурью людям раздавали.
Диво свидевший народ
Дале весть передаёт
О царице, об Иване
Да о тонкой мира грани:
Слава камнем не лежит,
Слава наперёд бежит.
Стал Иван с царицей править,
Землю нашу в мире славить,
Коны чтить, беречь народ,
Свет хранить из рода в род.
Тем народу угождали.
Их на царство выбирали
Так без мала триста лет;
Жили все они без бед,
Род чудесный нарожали,
Никому не угрожали.
Тут Иван наш захотел
Отойти от царских дел.
Я в ту пору был мальчонком,
Несмышлёным пацанёнком,
Мёды пил, баклуши бил,
Звёзды с неба приносил.
Матушка их протирала,
Снова на небо пускала!
А на Турицу с небес
Снова приходил Велес
Проявить людей мытарством,
Чтоб добро вершили царством.
Ды сыскалси вновь дурак...
Вот, ребяты, как-то так!