Залетела песня в ухо
И застряла в перепонках,
А теперь жужжит, как муха,
Голосом противно-звонким.
И затейлива не слишком,
С примитивными словами,
В общем, явная пустышка:
«Умца-умца, трали-вали!»
Я и уши вымыл с мылом,
И пытался капать капли.
Но она в меня вцепилась
Всей своею мертвой хваткой.
Я в отчаянном угаре
К классикам взываю строгим:
«Вас не мучают кошмары,
Слыша сей мотив убогий?
Что же вы молчите, сэры?
Где ваш голос гневно-громкий?
Парики свои надели
И от старости оглохли?
Где же ваши фуги-бахи,
Вальсы, польки, менуэты,
Чтобы я сумел с размаха
Врезать этой шансонетке?»
Но примолкли все маэстры,
Зря их дух я потревожил:
Мол, не наше это дело,
И крутись тут сам, как можешь.
Побуянив, я смирился,
Сдавшись без борьбы бесславно:
Если гении бессильны,
То а я уж и подавно!
Целый день хожу, мурлычу
Незатейливый мотивчик.
Даже стал он мне привычен,
Как давно вскочивший прыщик.
Значит, времечко такое,
Раз диктует эти песни,
И они летят толпою
Ежечасно, повсеместно.
А со временем привыкнем
И начнем считать искусством
Эти опусы без мысли,
И, естественно, без чувства.
Я загадывать не вправе,
Но, как знать, вдруг сам я в зале
Буду хлопать с криком «Браво!»
Умце-умце, трале-вале.