Подкрался в песнях птиц, в цветах и красках мая,
Вечерний спад жары, вокруг мир оживив.
А соловьи весну так нежно восхваляли,
Что всюду разносился их трепетный мотив.
И вдруг, прервав их песнь, взорвался звук баяна,
Какой-то шалопай нарушил птичий ритм.
Чудовищно ворвался бездарь нежеланный,
Что чудо-соловей был грубой музой сбит.
Он сел над «музыкантом», видом нахлобучась,
И целых пять минут на чудика взирал.
Тот клавиши гонял, всех птиц в округе муча,
Игрою самому соловушке мешал.
Но наконец-то фальшь «маэстро» надоела,
И он, собравшись, весь восторгом зароптал,
Да так что вся округа с чувством зазвенела,
А горе-баянист стыдливо замолчал.
Он ярко показал владельцу хрупких клавиш,
Как надобно звучать, чтоб мир вокруг запел.
И, дав такой урок, как бы просил избавить
Их от фальшивых нот, вспорхнул и улетел.
Вот так увидел я соловушку живого,
Уроками его был просто поражён.
Он научил меня, безмозглого, седого,
Не лезть, когда поёт большой природы тон.
Ещё он обучил созвучьям сочетанья,
Ценить и почитать мелодию любви,
Искать гармонию в моменты созиданья,
И в музе воплощать безумства все свои.
10.07.2012