Как тихо скрипит корка льда,
Как медленно ломит большое.
И что-то такое кривое
Бежит в толщине ледника.
Он, видно, свое отслужил,
Он, видно, стал больше ненужным,
А все остальные послушно
Заменят его виражи.
Так тихо ломается айсберг,
Который крушил остальных,
Который топил живых,
А нынче его смерный праздник.
Внутри, чуть от боли живой,
По швам распуская печали,
Ломается кто-то большой.
А сколько в нем силы вмещали...
С ним рушатся вместе дома,
Мосты, переулки, метро,
Послушно с ним тонет душа,
Не слышно, не быстро, легко.
Он выбился с жизни большой,
Закон, что для всех, не принял,
Нарушил общественный строй ,
За то сам себя наказал.
Он, может, хотел бы вернуть...
По рельсам накатанным встать.
Но этот характер опять
Гордыня не смеет погнуть.
И сколько еще суждено,
Как долго еще подышит?
В открытое ветром окно
Он свист сквозняков только слышит.
Ему по привычкам не жить,
Он просто, как все, не умеет.
За это его сторожить
И бить каждый право имеет.
А он лишь обязан терпеть,
Раз выбрал такую дорогу.
Не больно, не страшно, нет-нет,
Привычка - спасатель, подмога...
Его бы хоть разом сравнить
С тем айсбергом льда нерушимым,
Ему бы хоть раз победить
Пред миром красиво-фальшивым.
Но сможет ответ ли найти,
Скрипя по изломам частями?
Молись и у мира взаймы
Проси время под небесами...
2012