Вечер был тихий, теплый, предсубботний. Над кромками плоских крыш догорала заря. В комнате душно. Я подошел к окну, открыл форточку и услышал песню – добрую и до боли знакомую. Песню, которую помнил с детства. Ее пели и тогда – давным-давно, и после, поют и сейчас в минуты веселья и грусти, с друзьями и в одиночестве – во всех случаях нашей суетной жизни ...
А там – с улицы нестройным дуэтом звенела песня. Она лилась и радовала, и беспокоила меня своей мелодичной правдой и озабоченной убежденностью.
Но ты взглянуть не догадался,
Уехал вдаль казак лихой.
Каким ты был, таким остался,
Но ты мне дорог и такой.
Песня ушла. Стало тихо. В доме напротив засветились разноцветные окна, а я стоял и размышлял о жизни, о людях, и об этой услышанной песне, о том незатейливом смысле, всенародно любимого песенного откровения. Но что-то исподволь указывало на двойственность смысла последней строки куплета. Я попытался вспомнить тогдашнюю концовку этой строфы, но не вспоминалось ...
Пришлось отыскать сборник советских песен пятидесятых годов прошлого века – старенький, видавший виды и уже изрядно потрепанный.
У М. Исаковского – автора слов этой песни, звучит так –
Но ты и дорог мне такой.
И все вернулось на круги своя – возвратилась авторская мысль о том, что
Какой ты есть, ты мне и дорог – такой, а не другой.
В контексте же уличного исполнения нас бьет безысходная позиция –
Но ты мне дорог и такой, в смысле – хоть какой. Поставили не туда союз И, поменяли местами два слова Дорог и Мне, и исчезла авторская находка, а меня поразила мысль – как должен быть осторожен я – самодеятельный писатель, когда правлю тексты, оттачиваю рифму или выравниваю размерность своих произведений ... и сам к себе я обратился со словами, которые стали для меня правилом –
С оглядкою меняй местами в строке слова между собой,
В звучанье их не замечаем, что песнь становится иной
Идее, сотканной из боли, ты предаешь другую суть –
Не торопись! В твоей ведь воле к строке внимание вернуть.
Время к полуночи. Я сидел и видел, как гаснут в доме напротив окна – светлячки. Их становилось все меньше и меньше.
Дом засыпал, и на темном его силуэте вырисовывались мохнатые сосны, которые еле-еле высвечивала сквозь рваные облака луна.
05.01.10. Трехгорный