И вновь я стою у могилы святой,
Вокруг тишина, вдалеке где-то люди,
А ноги не держат, нет силы мужской,
И клин бороды опустился на груди.
Я падаю ниц, и, как баба, рыдаю,
Смотрю на портрет и от горя рычу,
Стенаю и рву, и, почти умираю,
Но сил набираюсь и небу кричу –
Зачем допустил до финального дня,
Зачем ты забрал мою мать у меня!
И криком моим мир разбужен –
Я более всех был ей нужен!
Я руки ломал над бугром дорогим,
Грыз губы и рвал себе душу: -
Ведь зябко тебе под пластом ледяным,
И думал о том, что разрушу.
Открою пласты и все камни долой,
И вынесу тело из мрака,
А ноги вросли и не рвутся долой,
Не в силах им сделать и шага.
А свечи горят, фитили шевеля –
На это смотреть, да молиться.
Уж если взяла мать сырая земля,
Моя лишь во снах повторится.
И смерть – не разлука, а горе-беда
Для близких. Лишь память хранится.
Для Мамы – свобода от мук навсегда
Чтоб в Вечность пречистой явиться.