Жизнь, точно молочный туман, окутывала его ускользающую душу, но он не остановился и вынырнул. Рядом с большим, обитым красной материей ящиком, увидел стоящего, помахивающего кадилом и бубнящего молитву священника. Дальше, чёрными тенями теснились друзья, знакомые, мама и она. Почему-то в последнее мгновение Денис увидел её одну, склонившую голову на бок, впитывающую его темноту и боль. Из её серых больших глаз неудержимо катились слёзы...
Их познакомил случай. Денис тогда работал на отделке квартир в новостройках, был несчастливо женат, растил дочь. Жена Ляля знала, что нелюбима, пыталась во всём угодить и раздражала этим. Он никак не мог понять, почему нельзя просто пожарить курицу, зачем ждать его голодного вечером и с порога задавать вопрос, что бы он хотел "тушёные крылышки или ножки гриль"? Денис никогда не повышал голос, смотрел с жалостью на её потуги стать нужной, но не мог пересилить себя и приласкать. Только на работе, сбегая от её заплаканного лица, он мог расслабиться и ни о чём не думать.
В тот день приняли нового мастера Александра. Он оказался компанейским, быстро сошёлся с мужиками бригады. Со стройки ушли вместе, выпили за знакомство, решили расходиться. Александру с Денисом было по пути, разговорились. Оказалось, что Александр полгода как развёлся с женой, плохого о ней ничего не рассказывал, но Денису показалось, что эта тема для него болезненно приятна. Денис предпочитал слушать, удивляясь с какой лёгкостью новый знакомый открывает разные интимные подробности о жизни с бывшей. В какой-то момент Александр предложил Денису зайти к ней в гости: "Мы хоть и в разводе, но иногда встречаемся, чай пьём..."
Домой Денису не хотелось, поэтому он согласился. Впервые стало интересно, что будет дальше.
Женщина, что открыла дверь, пригласила в квартиру, познакомились. Сели пить чай. Денис разглядывал её, и она нравилась ему всё больше. Стройная, невысокая, сероглазая, укутанная в огромный, не по размеру, махровый яркий халат, она казалась удивительно хрупкой, почти звенящей. Мягкий голос сразу начинал убаюкивать, проникая в самые сокровенные уголки его сердца. Он смотрел: как она, что-то рассказывая, морщит носик, а улыбаясь, выставляет напоказ два больших передних зуба и тут же, смущаясь, прикрывает рот рукой; как теребит, завивая вокруг пальца, локон волос у виска, и влюблялся. Александр непрерывно что-то говорил, манерничал, пытался потрогать бывшую за руку, даже приобнять, но та отстранялась, практически отталкивая его от себя. Денис молчал, слушал, забыв о том, что нужно бы идти домой. И в ту минуту, когда Александр засобирался восвояси, Денис вдруг проговорил, сам не ожидая от себя такой наглости: " А я, пожалуй, останусь. Посуду нужно помыть".
Александр изменился в лице, а она протянула Денису губку для мытья посуды и улыбнулась.
Через некоторое время Денис понял, что ни дня не может без неё. Он полюбил её детей, познакомился с родителями, начал жить, не отбывая, как раньше свой срок на Земле. Много лет назад в компании друзей на вопрос, что Денис хотел бы ещё от жизни, он ответил, что ничего. Всё повидал, всё слышал, ничего нового никто никогда ему не скажет. Он предугадывал поступки людей, видел их недостатки, которые те выдавали за особенности, знал свои минусы и не кичился плюсами - двигался по инерции. И тут такое! Его семья, друзья, мама взбунтовались. Они пытались вразумить, пристыдить и карами небесными грозились. Ляля плакала ещё больше, а он метался между долгом и любимой, крутился, чтобы всем было хотя бы не плохо, и жил. А ещё запел. Нет, конечно же, он пел и раньше. Исполнял песни "Чижа", как свои, даже лучше, но после женитьбы на Ляле за гитару почти не брался, а тут поди ж ты, прорвало.
"На кухне мышка уронила банку.
Черная фишка, белка в колесе.
С силами собравшись, до зари поднявшись,
И с Песней Северного Ветра по шоссе..."
Его любимая, подпевала, а потом шептала, что, когда он поёт, то она растворяется в звуках, покидая вместе с ним этот суетный мир, забывая обо всём.
Они ссорились и мирились, расставались навсегда и не могли дождаться встречи. Больше всего его поражало, что в те дни, когда он без предупреждения ночью приходил к ней, она открывала дверь на секунду раньше, чем он успевал нажать на звонок. А ещё они молчали часами сидя в полной тишине, и только глаза ни на минуту не замолкали, а может, говорили души?
Зачем он тогда начал пить горькую, Денис не ответил бы никому. Сорвался, перемкнуло, вскипел. Оправдания не нашёл. А она попросила раз, другой, третий не пить и начала отдаляться. Нет, Денис знал, что его любят, как прежде, вытаскивают из запоя, прощают и в очередной раз верят, но чувствовал, что она устала. А ещё ему никогда не простить себя за то, что злобствовал дома, грубил жене. Зачем? Ляля и так всё безропотно прощала — воспитание.
Не выдержав очередной попойки, любимая попросила уйти. И он ушёл. Когда очнулся, понял, что прошло месяцев шесть, что он беспробудно пил и даже не помнил с кем. Посмотрел на себя в зеркало и осознал, если не остановится, то умрёт. Остановился. Вернулся к семье, родилась вторая дочь. А ночами снилась Она... Денис некоторое время мучился от желания увидеть её и, наконец, решился. Пришёл. Дверь открыл её сын подросток, обрадовался, приложил палец к губам: "Тсс!" Матери крикнул: "Думаешь, кто пришёл?"
И она, откуда-то из комнаты громко и нежно произнесла: "Денис..."
Не сложилось, ничего не сложилось . Однажды он ушёл и от неё и от Ляли, добавив седины в волосах своей маме. Именно тогда встретил Катю. Молодую, безудержную, дерзкую. Думал, жизнь начнётся заново в тридцать восемь. Не получилось. С любимой созванивались часто. Всегда звонил он. Говорили долго ни о чём.
А в тот день защемило сердце так, что думал, умрёт. Метался, точно раненый зверь, по квартире, набирал дорогой номер раз двадцать и, не получая ответа, скрипел зубами, курил. Любимая перезвонила вечером. Сказала, что её позвали замуж, а она согласилась.
"Как жить-то будешь без меня, Денисушка?" - сказала напоследок.
"Как-нибудь..." - прошептал он и повесил трубку.
А потом его сердце остановилось...
Тени вокруг гроба стали чётче, словно проявилось несколько фотоснимков. На одном Катя с подругами плачет. О чём она жалеет, о том, что могла бы не кричать в тот день, что он думает о своей жене и "любимой" больше, чем о ней?
На втором снимке мама и Ляля, дочки. Мама! Огромные карие глаза на сером лице, совершенно седая, как и он, всепрощающая, всё понимающая мама. Ляля и дочери. Простят ли? Господи, сколько несчастных женщин оставил...
На третьем фото друзья, знакомые, коллеги и Она.
Но он видел её одну. Её большие серые глаза. Ему захотелось дотронуться до неё, он даже протянул руку, но не смог. И только сила его желания и всепоглощающая любовь выпорхнули бабочками из его души и трепещущими крыльями послали потоки воздуха, шевельнувшего прядь волос на её шее...
Эпилог.
Хиромант Константин разбирал штрихи судьбы на руке пришедшей к нему женщины. Когда она, так и не дождавшись главных слов о своей жизни, спросила о любимом мужчине, Константин улыбнулся и ответил: "Он не живёт с Вами, Вы не вместе. Но у него всё хорошо".
- Вы хотите сказать, он жив? - побледневшими губами прошептала женщина.
- Несомненно, никаких знаков подтверждающих смерть нет.
- Нет? - женщина начала задыхаться от волнения. - Не может быть, я была на его похоронах...
Константин удивлённо уставился на её ладонь, ещё раз внимательно изучая линии и произнёс:
- Такое я вижу впервые. Тут есть знак восьмёрки или бесконечности, но смерти я не вижу...
- А я и не умер, пока жива моя любовь к тебе, - произнёс Денис, наблюдавший за сеансом хиромантии.
Контантин вздрогнул, повернул голову к пустому креслу у стены.
- Скажи ей это, - обратился Он к Константину.
Тот на минуту замер, на его лбу выступили капельки пота, и произнёс: "А я и не умер, пока жива моя любовь к тебе..."
А по радио FM зазвучал "Чиж":
"Давай растопим лед
И спасем хоть одну любовь.
Ты сказала мне, что видишь в этом новый восход.
Мы напишем стихи,
О том как нам хорошо с тобой,
А потом ты научишь меня танцевать полонез
И мы взлетим...
Колокольчик в твоих волосах
Звучит соль диезом..."