Вместо стихов — дурацкий лепет,
когда тоскливо на душе.
Снеговиков усердно лепят
детишки из папье-маше,
когда нет снега в январе.
Я третья лишняя в игре.
Но в снежном вашем шалаше
порядок жизни не нарушу,—
"Ах, месяц, февралём надкушен"*
метелью боль запороши!
На перекрёстке бьют баклуши,
зонтом прикрывшись, алкаши.
На водку сбросили гроши,
и много на уши лапши...
несвязной несуразной чуши,
что спирт — лекарство для души.
А что мою излечит душу? —
Я третья лишняя в игре!
Снеговики в сыром дворе
грустят, похожие на груши.
Сожгут их скоро на костре,
на куче ёлок в мишуре,
как только будет день посуше.
Я, третья лишняя в игре,
впервые мучаюсь в хандре,
укутываясь в плед из плюша.
Щенка в глубокой конуре
неужто променял на хрюшу?!
Ты будешь делать ей пюре,
толочь картошку в кожуре
в эмалированном ведре,—
Она тебе оближет уши...
О, Боже!! Узы Гименея!!
Я -- третья лишняя в игре.
Ряды недель в календаре
считаю вновь до юбилея,
тобою грезя и болея.
Но ты забыл про водолея,
промокшего на пустыре,—
я третья лишняя в игре?
Грядущий день грозится тучей!
Февраль!! Хоть ты меня не мучай.
*Надкушен месяц февралём" — метафора известного советского поэта Игоря Пуппо.