* * *
Я взираю на оба
конца, мы с Отечеством квиты.
И сугробы, сугробы
нарезаны, словно бисквиты.
Нежный вор Мандельштам,
как чернобыльский мальчик, плутает
по разбитым местам.
Что он там, дурачок, подбирает?
Где отец мой? Послушайте, нет,
нет ни эллина, ни иудея
в этом городе улиц и лет,
лет и дней, где не вышла затея
с темным будущим не по летам,
где случайность страшней, чем стихия,
где невольно туман и мутант
зарифмую в честь Аве Марии...
Чтобы падая или скользя,
не подсчитывать племя и время.
Страшен суд, оправдаться нельзя,
даже если смеяться со всеми,
даже если смешаться со всей
шайкой-лейкой, толпой несуразной,
даже если ладони твоей
не коснуться губами ни разу.