Вечер стекает по капле в густую ночь,
Пахнет оттаявшей хвоей и розмарином.
Тянется время в союзе с хмельным вином
Ласковым Каа, родным и чертовски длинным.
Мёрзнут за окнами тонкие кисти лип,
Тени врастают в уютные стены комнат.
Глупое сердце – скуластый, дурной старик –
Силится что-то хорошее тщетно вспомнить.
Бьёт кулачками – удар и ещё удар.
Словно пробиться на волю сквозь рёбра хочет
И достучаться, мол, жажда твоя – беда,
С ней беговая дорожка судьбы короче.
Только рассудку плевать на его призыв,
Слишком хорош эфемерный, покатый берег.
Вкус набежавшей от жалостных строк слезы
Так притягателен, так по-собачьи верен.
А поутру сожаленья и всхлипы – дым,
В сонном тумане бледнеют ночные страсти.
В памяти гибнут побеги былой беды.
Только глаза выдают, и лица не красят.
До новогодних тостов подать рукой.
Воздух пропах мандаринами и корицей.
Где же подарки – убежище и покой –
Для бесконечно уставшей и хрупкой птицы?