Только явится парень -
Нараспашку душа.
Обязательно травят,
А потом порешат.
Ленты рыжие незатёртые.
То, что движется, не сотрётся
Эпитафии строчки мёртвые,
А покойник живой смеётся.
Не от насилия черствеют души.
Хрипит Россия. Упавший Пушкин,
Упавший Пушкин, печальный, раненый.
Глядите, слушаете, хрипите? Правильно.
Была безжалостна рука Дантеса:
Лети, пожалуйста, Москва-Одесса.
Печально сосны в лесах поскрипывают
Упал Высоцкий - Россия всхрипнула.
Лежит растерянная, не понимая,
Опять простреленная, опять немая.
Я прихожу протоптанной тропою,
Я говорю: поэт, я твой народ,
Склонённый над могильною плитою
Того, кто пел, а нынче не поёт,
Кто был поэт смеющийся, печальный,
Кто музыке своей не изменял,
Кто был один, единственный, отчаянный
И искренний, и выразил меня.
А я ждал Пушкина, а он теперь покоен,
Он под покровом чёрной тишины,
Он не поёт, он наконец покорен
И похоронен вслед за Шукшиным.
И как тогда, прогнозами пестрея,
Вещал журнал: «Грядёт еще поэт,
Но Пушкину и прочим менестрелям
В литературный мир дороги нет».
Я был слепым, не видящим различья
Сверканья и сиянья своего.
Прости, поэт, ничтожность и величье
Ученика - народа твоего.
Теперь, когда недюжинные силы
Твои уже отторгли от души,
Одним из славных гениев России
Назвать тебя, Высоцкий, разреши.
Ты будешь жив, в томах увековечен,
В грамзаписях и в описанье дней.
Прости, поэт, я был бесчеловечен,
К душе своей и к совести своей.