Всю ночь не угасает сочный свет,
В кровавый плод окрашена луна.
Застыла намертво стальная тишина,
В прозрачной блузе обнаженный силуэт
Склоняется над снадобьем любви
И утекает в пол, сливаясь с летним дымом,
Бесцветным, загоревшимся, незримым,
Утопшем в алых сумерках зари.
Воскреснет, обернется черной птицей,
Сорвется, отравив сердца живых,
Она привыкла править в царствие иных,
Ей ни к чему все эти лица.