В пепельном городе скоро костры полыхнут.
Рыжих не любят, и я притворяюсь брюнетом.
Но по привычке, как тот заводной
шут,
старенький шарф надеваю, лимонного цвета.
Утро. Похмелье. Пустые глаза фонарей.
Я на скамейке, качаю лицо на ладони.
Город в предчувствии, словно полёт
фей
будет событием в мире стекла и бетона.
Ну а пока безнадёжно-унылый пейзаж.
Серые будни пунктирами делят кварталы.
Взглядом пунктирным скользит городской
страж
и предъявить документ предлагает устало.
Гул проводов как стенанья эоловых арф –
ветром встревожены высоковольтные струны.
Он озадаченно смотрит на мой
шарф:
– Жёлтое! – и наливается блеском латунным
мутный зрачок. И впиваются в ворот пальто
серые пальцы титановой хваткой. Сжимают
серые губы визгливый свисток.
– Что?
– Жёлтое. Жёлтое – это нельзя! – повторяет.
Молча глазеют прохожие, мчится патруль.
Мальчик на нитке несёт апельсиновый шарик,
он улетает, но сбит чередой
пуль,
и кожурой расползается на тротуаре.
Я задыхаюсь от пыли ребристых подошв
и матерюсь, как затравленный бес под крестами.
Волоком тащат. А в рану стучит
дождь
ртутными каплями. Серыми крутит бинтами
аспидный доктор: – Какое сегодня число?
До десяти сосчитайте в обратном порядке.
– Вы идиот? – отвечаю ему
зло.
Он ухмыляется и надевает перчатки:
– Вы не волнуйтесь. Достаточно всяких проблем.
Не провоцируйте вегетативные кризы.
Ну а кому хорошо? Тяжело –
всем.
Время такое. Уймите цветные капризы.
Жёлтое – это для разума и роговиц
вредно в такой атмосфере сплошного невроза.
Он улыбается и достаёт
шприц.
Плавным движением конченого виртуоза
давит на поршень и делает меткий укол:
– Не беспокойтесь, ведь всё совершенно стерильно.
Я ощущаю, как тонет в груди
кол,
и выхожу на проспект, антрацитово-стильным
шАрфом придушенный. Я обновлён и упруг,
дезинфицирован в чувствах, и в мыслях спокоен,
как метронома стерильный сухой
стук,
я монохромен и сер до последнего слоя,
я идеален в костюме – меня легион,
и безупречен, как цифры кредитных историй,
и совершенно без жёлтого… мой
клон
любит раскладывать шахматы на мониторе.
Ночью был ветер и листьев удушливый дым –
дворник брезгливо сжигал облетевшее золото,
только в сторонке брызгливо рыдал
мим,
кляксы роняя в ладонь [возмутительно!] жёлтые.