Осенью поздней стираются все границы, мёртвое с миром живых силится слиться. В стылый лес не ходи, до весны нет пути в него красным девицам.
Ночью безлунной в тёплой избе не спится, мстится в окно глядят чьи-то злые лица. Голос из-за двери: «Выходи, выходи… Будешь нам сестрица…»
Юная дева в воды реки глядится, вырваться бы на волю да быстрой птицей. Только холод в груди, реку не перейти, вместо крови водица.
Осенью поздней нежить в лесу резвится, ищет лесной царь для себя царицу. Манит дев и зовёт, среди мха и болот от любви забыться.
Ты всех в деревне краше и всех пригожее, косы медовые, снега белее кожа. Женихов пруд пруди, но не люб ни один, сердце не потревожено.
Ой, да зачем в речке купалась ночью, ярче луны сверкают глаза волчьи. От такой красоты ждать недолго беды, все тебе пророчат.
Осенью поздней выбрал лесной царь девицу, зов его, словно туман, над деревней стелется. Что так сладко в груди, в лес так тянет уйти, стать навеки пленницей.
Ночью наденешь платье и бусы алые, спят мать с отцом, братья и сёстры малые. С двери скинешь засов, манит чарами зов, в голове мысли шалые.
Как под луной река серебром искрится, слышится тихий голос: «Постой, сестрица! Возвращайся домой, чтоб остаться живой, в нави не томиться.
Ждёт тебя на опушке царёва свита, речку пересечёшь и навек забыта будешь среди людей, возвращайся скорей, дома дверь открыта».
Осенью поздней стираются все границы, деву живую хочет спасти водяница от лесного царя, чтоб не сгинула зря. Горю не случиться.
Утром ты встанешь хмурая и усталая, что с тобой было, где ты да с кем плутала? А на дне до весны, видит девица сны, на груди бусы алые.