//у палачей тоже есть чувства, семья, проблемы, любимые вещи и времена года. они так же ходят в магазины – набирают корзины еды (некоторые из них являются вегетарианцами) – так же читают своим деткам книжки на ночь – так же добродушно улыбаются маленьким котятам – так же млеют под солнечными лучами. палачи – тоже люди; люди, которым разрешено одним движением руки освободить душу от обременяющего тела//
«плачь ты – не плачь; за спиной стоит палач» – говорит внутренний голос в голове преступника, ожидающего своей истинной свободы.
но палач не торопиться – точит свой топор, не озираясь по сторонам. в мыслях этого государственного деятеля как и любого другого рабочего: «скорее бы вернуться домой – к тёплому камины и вкусной еде», но работа требует полной отдачи – и палач (назовём его Роберт Фенази) продолжает подготовку к кульминационному моменту.
– что-то он сегодня долго, – слышится шепот из первых рядом наблюдающих.
шепот не ускользающий от ушей палача. услышав это «заявление», он косо смотрит на шепчущего и горько ухмыляется, чувствуя внутреннюю радость: «отходим от обыденности; вносим коррективы».
– эй, там! мне ещё долго ждать? – грубо произносит преступник, склонивший голову на высокий пенёк.
– смерть телесная – дама непредсказуемая, Эжен. стоит подождать, – палач смотрит на публику и вновь ухмыляется своим мыслям.
«каждый из них терял своих родственников: кто на войне погиб, кто сгнил в подвалах тюрьмы, а кто-то погиб от моих рук. но это не мешает им вновь и вновь приходить на площадь и наблюдать за происходящим – омертвением живой плоти» – думал палач, останавливаясь на каждом знакомому ему лице.
он остановил взгляд на белокурой девушке, которая смотрела на преступника с долей нежности. девушка держала в руке, расположившейся на груди, маленький свёрток – последнее воспоминание о безмятежных днях с любимыми. на ней было надето нежно-розовое шёлковое платье, держащее её душу взаперти. она переступала с ноги на ногу, не отрывая взгляда от ещё живого братца.
а палач её любил. когда-то.
«будь шанс вернуться – вернулся бы, но сейчас на мне лежит ответственность за спокойную жить всех собравшихся и скорбящих» – думал палач, взяв в левую руку топор.
– собрался с духом наконец-таки, – вновь послышался шепот того же человека в грязно-белом одеянии.
– да будет начнётся развлечение! – прощебетал чей-то голосок с первого ряда.
– быстрее! смелее! – закричали отчаянные.
а палач был в своих мыслях, не обращая внимания на настрой публики. перед ним человек такой же, как любой другой наблюдающий за совершением обезглавливания, но участь «освобождения» выпала сегодня именно ему – именно с помощью рук своего лучшего друга. а младшая сестра вынуждена наблюдать/молчать и твердить себе под нос: «даже когда ты отправишься на небеса, ты останешься моим братом, а тот кто лишает тебя смерти на веки веков остаётся мне врагом – ныне любимым – горьким врагом».
– чего застыл? – прошипел преступник, поднимая взгляд на палача. – отдай мне билет в один конец! – такова моя участь.
– да будет так, – произнёс одними губами палач, поднимая свой топор над головой.
«...родное солнце над нашими головами будет вечно нас охранять от бед: тебя – Роберт – от тёмных мест и острых предметов, которых ты так сторонишься; тебя – Эжен – от приступов ярости; а меня – а меня будет оберегать от неразделённой любви. да будет так» – бумажка и её хозяйка упали на пол.