впервые, звонок от отца
я с тревогой взяла трубку и уже заранее знала, что хороших новостей не будет
хотя он был жив и его слабый голос звучал в телефонной трубке:
- "у меня всё хорошо, не волнуйся, всё хорошо"- голос дрожал и расплывался по проводам, как по густому туману
- "где ты? - я плакала - скажи мне!"
- "дорогая, не волнуйся, я в реанимации и кажется..."
я проснулась
и не сдержала нахлынувших слёз
сегодня, четвертое марта, шесть часов утра
это не сон, а всего лишь, короткий, не случившийся разговор
восьмого июня, в шесть часов утра
именно он должен был мне позвонить, вместо врачей и медсестер,
должен был позвонить и сказать:
"дорогая, я в реанимации и кажется, меня больше нет"
***
ведь последние три месяца до этого дня, мы заново учились ходить, держать ложку, пить из стакана и главное, не бояться показывать друг другу свои слабости, он стал ребенком в моих руках, а я с невозмутимостью старика, не переставала верить в его исцеление
три месяца откровений, самой жесткой правды и настоящей любви
я всё еще помню слезы, пеленки, стаканы, брошенные в стену руками, ослабшего, измученного чужой жалостью, человека, его застывшую кровь на моих руках и полные боли глаза, ничего печальнее я не видела, клянусь вам, ничего
в нём угасала жизнь, такая яркая, как пламя свечи, угасала и обжигала мне этим сердце
он не видел во мне ни жалости, ни сочувствия
я входила с улыбкой, уходила с ней же, но бессильной, пока он спит, я смеялась в лицо этой чертовой смерти, притоптывая ногой у его кровати под тихую музыку, я хотела так сильно прожить эти дни, чувствуя каждую уходящую минуту, чтобы он смог прожить их со мной, не зная боли, дыша полной грудью, верил в себя, в меня и в Жизнь
***
и если бы он позвонил мне в то утро, я не стала бы плакать и ругать его за то, что он меня вдруг, покидает, я сказала бы, что всё это было не зря, что мы боролись, как два верных стойких солдатика и еще многое сможем преодолеть вдвоем.
я и он
отныне и на века.