Был хмурый день, кружила вьюга,
И ставни хлопали, скрипя,
Собака выла как белуга,
Да чайник закипал сопя.
Услышал тихий стук вполуха,
Немного шторку приоткрыл,
Стояла в черном вся старуха.
Я дверь в избу ей отворил.
Зашла она с трудом, сутулясь,
Клюкой стуча, едва дыша,
На стул присела, оглянулась,
Окинув взором образа.
Спросил: «Откуда ты, старушка?
Не страшно ли в пути одной?»
Подал на травах чая кружку, -
Взяла костлявою рукой.
Глаза ее остекленели,
Платок сняла, и прядь волос,
Тех, что уже давно сопрели,
Сползла... зловонье разнеслось.
Старуха хитро улыбнулась,
Прищурив впалые глаза,
Потом, угнувшись, в пол уткнулась:
«Я здесь останусь до утра».
Ну что же... места в доме много,
Изба большая, я один,
Хоть и свербит в душе тревога -
С рождения я христианин.
Затем провел старуху в спальню.
За нею дверь на ключ закрыл,
Пошел к себе в опочевальню
Да, дунув, свечи загасил.
И вот уж полночь наступила,
Светила яркая луна,
Старуха тихо дверь открыла,
И с хрипом голая вошла.
В сознании мутном, задыхаясь,
Кровать не чуя под собой, -
Не уж то ведьма, насмехаясь,
Явилась со своей нуждой.
Старуха надо мной склонилась,
Шептала черные слова,
Потом в конвульсиях забилась
От жара чар и колдовства.
Вдруг, под иконами святыми,
Увидел: "девушка стоит"
С глазами черными, большими
И вся от холода дрожит.
Девица с лёгкостью взлетела,
Паря как птица и смеясь,
Затем к оконцу подлетела,
И в миг исчезла, растворясь.
Без сил, укутанный в халате,
Лежал я в страхе и в поту.
Когда с трудом привстал с кровати,
Увидел бабкину клюку.
Опершись на нее, хромая,
Едва до зеркала дошел,
До боли зренье напрягая
Я отраженья, не нашёл.
Смотрел старик, и всё крестился -
Глаза не верят в этот бред?!
Я за ночь в старца превратился
В свои неполных тридцать лет.